За дальними отрогами, где елки над пламенем костра сомкнули круг, уснули бородатые геологи, разведчики непознанных наук. Им брошенной оседлости не жалко, им звездный камень снится без конца… А в комнате у нас темно и жарко. И слаженно колотятся сердца. И я тебя целую до истомы. И ты еще не веришь, что с утра в далекий край я ухожу из дома к ровесникам, уснувшим у костра. О звездный камень! Он открыт лишь в грезах. Но нас не остановят, черт возьми, ни тайны, ни мотания, ни грезы, ни боль разлук… И ты меня пойми. Люби меня! Ты голову уронишь. Ты страсть мою вторую не простишь. Ты трижды меня за год похоронишь и трижды женской верой воскресишь! Но мы не скоро бросим ледорубы… И потаенной полночью навек к твоим губам прильнут чужие губы, споткнется сердце, замедляя бег… А где-то за далекими хребтами я в этот миг стою над крутизной, нашедший наконец-то звездный камень, сложивши руки-крылья за спиной. И вдруг в ночи, торжественной и тихой, едва забьется сердце невпопад, я закричу отчаянно и дико, как лебеди подбитые кричат! И крик заходит эхом по округе, в ущелья руша камни и пески. Я закричу — и в небо вскину руки. И сердце разорвется на куски! … Степенная, привыкшая к другому, живущая в обхоленном краю, забудешь ты пылающую комнату и страсть неукрощенную мою. Но в те года, когда пройдут исканья, когда помолодеет шар земной, твой стройный сын уйдет за звездным камнем дорогами, проторенными мной. А возвратясь, счастливый от успеха, он вдруг тебе поведает с тоской легенду про блуждающее эхо… И ты за сердце схватишься рукой!
Приходилось хвататься за сердце и Барченко, еще во время своей первой экспедиции 1922 года. Вот как об этом рассказано в книге «Оккультисты Лубянки» (2006) Александром Андреевым и Василием Бережковым: «Когда к вечеру они добрались до чума Анны Васильевны, у A.B. Барченко сделался тяжелый сердечный приступ. Анна Васильевна взялась его вылечить. Он лежал на земле. Она встала у него в ногах, покрылась с ним длинным полотенцем, что-то шептала, делала какие-то манипуляции кинжалом. Затем резким движением направила кинжал на сердце A.B. Барченко. Тот почувствовал страшную боль в сердце. У него было ощущение, что он умирает, но он не умер, а заснул. Проспал всю ночь, а наутро встал бодрый, взвалил свой двухпудовый рюкзак и продолжил путь. В дальнейшем (по утверждению Э.М. Кондиайн) сердечные приступы у Барченко больше не повторялись».
Вскоре Барченко стал рассматриваться как возможная кандидатура для экспедиции в Тибет, на поиски таинственной Шамбалы.
Однако в Лхасу удалось проникнуть Якову Блюмкину, знаменитому чекисту и красному Джеймсу Бонду, сотруднику внешней разведки ИНО ОГПУ, который в свое время познакомил Бокия с Бехтеревым и Барченко и сотрудничал с секретной лабораторией спецотдела Бокия. Блюмкин присоединился к экспедиции Николая Рериха, продвигавшейся в то время по Индии, осенью 1925 года под видом монгольского ламы – об этом я подробно рассказывал в предыдущей книге. Олег Шишкин в своей книге «Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж» (1999) также утверждает, что Блюмкин принимал участие в экспедиции Николая Рериха.
Блюмкину удалось заручиться расположением далай-ламы и получить доступ к тайным знаниям предыдущих цивилизаций и секретным технологиям изготовления оружия (речь шла о ядерном и лазерном оружии, средствах воздействия на мозг человека, новых принципах аэродинамики и неизвестных видах энергии), которые вскоре оказались в Германии, а на квартире Блюмкина в Москве чекисты изъяли два миллиона 440 тыс. долларов. При этом за спиной Блюмкина маячила фигура его давнего покровителя Троцкого, с которым Блюмкин, резидент в Константинополе, восстановил связь в 1929 году. В беседе с Троцким Блюмкин высказал свои сомнения в правильности сталинской политики. Однако Троцкий убедил Блюмкина, что, работая в ОГПУ, он больше пригодится оппозиции. Благодаря Елизавете Зарубиной об этом стало известно на Лубянке, и Блюмкин был расстрелян.
