Взглядом этих самых глазок он впритык уставился на меня, стоило только последнему из чудовищ растечься противной бурой жижей у его лап. И мне вот, почему-то, совсем не страшно. Ни капельки.
– Привет, – говорю, улыбаясь дракону. – Я Кристина, а ты?
Зверь с интересом склоняет голову и медленно тянет ее ко мне, принюхиваясь и прислушиваясь. Если он раскроет пасть, то легко заглотит меня целиком. Поэтому я, наверное, все-таки должна его опасаться. Но не могу. Не после того, как он, взявшись из ниоткуда, буквально спас меня. Вместо этого я терпеливо жду, когда же закончится обнюхивание и что будет дальше.
А дальше слышу утробный мелодичный «курлык», и дракон осторожно едва касается меня головой, игриво вытягивая ту на длинной шее вперед. Это выглядит очень смешно, и я смеюсь. На что дракон повторяет все это, однозначно предлагая дотронуться до него. «Курлыки», похожие на кошачьи, становятся громче, и я смеюсь, догадываясь, что означают эти звуки. Интересно, а если я сейчас почешу ему шею, он тоже, как кошка, перевернется на спину?
Осторожно поднимаю руку раскрытой ладонью вперед и мысленно прошу вселенную, чтобы хоть в этот раз мое любопытство не оказалось смертельно опасным, а доверие преданным. То, что я прошу это из-за того, что очень хочу потрогать дракона, старательно опускаю. Ну, в конце-то концов, должно же быть в этом сумасшествии хоть что-то хорошее!
И хорошее наступает.
Дракон аккуратно дотрагивается до ладони мордой, и я чувствую своей тене-кожей легкую прохладу от мелких чешуек на кончике его носа. Прикосновения приятны, вид щурящихся от удовольствия изумрудных глаз и бесконечное курлыканье ободряют, и я, набравшись смелости, рискую провести по коже ящера рукой… Раз, другой, третий…
А ведь если бы меня именно сейчас спросили о том, хочу ли я стать частью этого мира, я бы ни секунды не сомневаясь ответила бы «да!».
…Как тут же утыкаюсь взглядом в бледное и напуганное лицо двойника, склонившейся надо мной.
Глава 3. Обещания– О, небо и звезды! Ты очнулась! – облегченно шепчет Нарисса, падая мне на грудь и обнимая так, будто мы любящие друг друга родственники.
Я же и рада бы хоть как-то отреагировать на это, но чувствую себя мешком с мукой – во всем теле, кажется, нет ни одной целой косточки или мышцы. Даже дыхание дается с трудом. И очень хочется проверить, что у меня с грудной клеткой: нет ли там кровоточащей раны. Меня же вроде кололи кинжалом в грудь. Привиделось?
Но это же нужно поднять руку, что-то сделать… Да и с холодного пола, на котором все еще лежу, лучше бы встать. А то еще простыну. Но пока сил хватает лишь на то, чтобы едва-едва пробормотать:
– Что это… Что со мной было?
– Ритуал! И ты его прошла! Ты теперь часть этого мира! Понимаешь?
Понимать-то понимаю. И что ритуал, и что часть мира… Последнее понимаю даже лучше, чем она думает. Она ведь не зря так сильно настаивала на том, чтобы я не сомневалась, отвечая на вопросы, да? А я сомневалась. Только знала ли Нарисса, что, если что-то пойдет не так, харты мне навредят?
Кстати, о них. И обо всем остальном.
– Ты обещала дать ответы, – напоминаю, приподнимаясь на локтях с ее помощью, перебарывая злость и даже брезгливость. Не знаю, может, если все-таки выяснится, что у всего этого есть какое-то веское основание, я пойму и даже приму случившееся. Но пока я сама, как те харты: готова рычать и драться. Только сил никаких нет: – То есть, вы оба обещали все рассказать, – нахожу взглядом Макса, все также стоящего чуть в стороне в тенях с непроницаемым выражением лица, и обращаю внимание, что ножны на его поясе пусты – кинжала нет. Я вообще нигде не вижу этого оружия. Может, конечно, он в кармане плаща Нариссы. Но какое-то чутье подсказывает, что если обыскать этих двоих и подвал, даже тогда кинжал не найти.
Но если бы у меня из груди сейчас торчала рукоять холодного оружия, я бы это заметила же, да? Так, где кинжал? Надо будет обязательно расспросить и о нем.
Только вместо объяснений от Нариссы слышу:
– Да-да! Конечно, расскажем. Но, может, сперва отдохнешь? Выспишься? Поешь? Выглядишь изможденной, – с тревогой в голосе замечает она. Звучит искреннее, чем царапает особенно.
Стоп! Хватит!
– Вы обещали все рассказать! – под приливом злости слабость отступает, так что у меня получается немного отшатнуться от двойника и сесть на полу поудобнее, подмяв юбки. Некстати вспоминается стоимость платья и то, как сильно я, собираясь на игру, переживала за его сохранность. Как же это было глупо.
А еще это было в другой жизни.
Только какая из них реальная?
Ритуал неуловимо изменил очень многое. С каждым мгновением убеждаюсь в этом сильнее и сильнее, чувствуя, как мир становится четче, красочнее и материальнее. Хотя он и после перемещения был вполне осязаем... Или эти чувства – «побочка» ритуала?
Что же со мной только что сотворили?
Нарисса усаживается рядом. Издалека мы, наверное, смотримся даже красиво: две одинаковые внешне девушки в зеркальных позах посреди магического круга, окруженного горящими свечами. Но мне не до красоты. А от слов Нариссы, особенно:
– Ну хорошо! Хорошо! Может и лучше, что ты все узнаешь уже сейчас. Тогда мы прямо с утра сможем приступить к твоему обучению, – соглашается она, «дирижируя» руками так, будто я дикий зверь, которого нужно усмирить. Только этот жест раздражает особенно. И, вообще, какому еще, блин, обучению?! Но удерживаю рвущийся адреналин в себе. Все равно сейчас узнаю, какому. И, чую, мне это не понравится.
В подтверждении моих догадок, Нарисса глубоко вздыхает, поправляет резкими движениями прическу и, еще раз окинув меня сумрачным взглядом, начинает очень странный рассказ.
– Ну… Несколько сотен лет назад в моем мире началась междоусобная война. Думаю, ты понимаешь, о чем я. По крайней мере, в твоем мире такие тоже были. Прежде чем Макс отправился за тобой, мы изучили о Земле все, что могли. Так что я точно знаю – у вас это было.
– Да. Только я все равно не понимаю, какое это имеет отношение ко мне и всему этому, – окидываю зал подземелья круговым взглядом.
– Как ни странно, самое прямое. Но лучше, если я буду говорить по порядку, тогда смогу ничего не пропустить и не забыть.
– Да, я слушаю тебя. Продолжай.
И она продолжает.
* * *
Междоусобная война в мире, где есть магия, очень опасная штука. Особенно, затяжная. Но кроме кровопролития, голода, болезней и смертей, она привела к быстрому развитию некоторых видов магии. Так, местные узнали, что есть другие миры, научились прогуливаться в них и тянуть оттуда то, что называли образами, обликами или тенями.
Правда, по какой-то причине войти в чужой мир и вернуться обратно могли только мужчины. Но зато привести с собой они могли кого угодно. Ну и вели самых разных монстров, заодно подчиняя их себе. Таких магов стали звать шанами. И они быстро вышли на самую вершину местной пищевой цепи. А заодно стали делиться по видам и возможностям.
