– У тебя должен быть большой букет, – возразила Гленис, рассматривая очередной шедевр флористов. – Это самый важный день в твоей жизни; все должно быть идеально.
Бруни листала брошюру, в которой были представлены различные букеты невесты, и размышляла о том, что идеального в браке ее родителей. Мама до сих пор подчинялась требованиям отца, жертвуя своими нуждами ради него. Что в этом идеального?
– Я выбрала розы, – сообщила Бруни ассистенту флориста. – Кремовые.
Выйдя из цветочного магазина, женщины начали один за другим обходить свадебные салоны, но ни в одном не могли найти подходящего платья.
– Мне нужно сесть на диету, – заключила Бруни, хлопая себя по животику.
– Ты слишком переживаешь из-за своей фигуры, – покачала головой Гленис, одернув платье, которое примеряла дочь. – Я весила по меньшей мере килограммов на пять больше, чем ты, когда выходила замуж.
– Но ты же выходила замуж по любви.
Гленис замолчала. Бруни повернулась к матери.
Та с отсутствующим видом разглядывала фату.
– Мам?
– Что, милая?
– Ты хочешь, чтобы я связала свою судьбу с Кейном, или нет? – спросила Бруни, взяв руки матери в свои ладони.
– Знаю, пока он еще не завоевал твое сердце, – слабо улыбнулась Гленис. – Но он окажет нам большую услугу, женившись на тебе.
– Звучит так, будто тебе не терпится избавиться от меня.
– Что ты такое говоришь, дорогая! Просто твой отец... он стал другим с тех пор, как Остин... покинул нас.
Бруни захотелось кричать от негодования.
Почему родители не могут признать, что брат умер! Не ушел, не уехал, а умер.
Вздохнув, Бруни крепко обняла мать. Краем глаза девушка заметила свое отражение в зеркале. Она выглядела как меренга без клубники и взбитых сливок.
– Мне не нравится это ужасное платье, – заявила Бруни, тут же снимая фату. – Я хочу что-нибудь простое и элегантное. Неужели во всем Сиднее не найдется подходящего платья?
Оно нашлось в Паддингтоне. Кремовое, длинное и не слишком пышное, элегантное и без лишнего шика – словом, идеальное.
Кейн позвонил этим же вечером, как будто чувствуя, что Бруни нашла именно то, что искала.
– Алло?
– Привет, Бруни.
– Кто говорит?
– Ты знаешь, так что перестань притворяться.
– Я просто хочу, чтобы ты представлялся, когда звонишь.
– Разве у тебя нет определителя номера?
– Есть, но это ничего не меняет. Цифры мне мало о чем говорят.
– Это в тебе от отца.
– Что ты имеешь в виду?
– Твой отец натворил дел, – пояснил Кейн, перебирая какие-то бумаги. – Кредиторы дышат мне в спину, пока мы тут говорим.
– Я не...
– Конечно, нет, – перебил ее Кейн. – Ты чем-то занята сейчас?
– Нет, – честно призналась Бруни. Ей и правда нечего было делать.
– Отлично. Я заеду за тобой через пятнадцать минут.
И прежде чем Бруни нашлась, что на это ответить, Кейн повесил трубку.
Бруни посмотрела на себя в зеркало. И хотя Кейн так бесцеремонно прервал их разговор, ей отчего-то хотелось улыбаться.
Ровно через пятнадцать минут Бруни открыла дверь своей квартиры. Кейн уже ждал ее там. Он был одет в костюм, а на его волосах видны были бороздки от расчески.
– Готова?
Бруни кивнула. Только в машине Кейн сообщил, что купил билеты на балет, чем поразил девушку.
– Никогда бы не подумала, что ты поведешь меня на балет, – призналась она.
– Я люблю хорошие танцы, как и любой другой мужчина.
– Должна признаться, я не могу представить, чтобы ты выделывал балетные па.
Кейн рассмеялся. От его смеха мурашки пробежали по телу Бруни. Она почти перестала дышать.
– А я вот тебя отлично представляю. Я много раз видел, как ты танцуешь.
– Ты меня видел? – в изумлении уставилась на него девушка. – Но где?
– В бальном зале на вилле в Мерсифилдс.
– Надеюсь, тебе нравилось то, что ты видел? – стараясь не смотреть на Кейна, поинтересовалась Бруни.
– Еще бы! – признался он. – Это было для меня откровением.
Бруни могла себе представить. Иногда трико так сдавливало все ее тело, что она едва дышала. Значит, Кейн видел ее в моменты, когда она представляла себя новой звездой мирового балета. А может быть, и тогда, когда тело не желало ее слушаться и она уже хотела выбросить из головы свою мечту о сцене...
– Пойдем, – голос Кейна вернул Бруни в реальность. – Я не хочу пропустить первый акт.
Бруни ходила на балет много раз, но почему-то именно сегодня «Золушка» вызвала у нее целую бурю эмоций. Когда занавес опустился, Бруни восторженно зааплодировала. Она знала, насколько аплодисменты поддерживают артистов.
– Спасибо, – поблагодарила Бруни Кейна. – Мне очень понравилось.
– Не за что, – ответил Кейн, вставая. – Но почему ты плачешь?
Бруни быстро отвернулась, ей было стыдно за свои слезы.
– Ничего я не плачу, – пробормотала она, опустив глаза. – Это из-за чьих-то духов, – соврала девушка. – У меня аллергия на некоторые запахи. Это мой крест. У меня очень чувствительный нос.
– Надеюсь, запах моих духов тебя не раздражает, – сказал Кейн, пропуская ее вперед.
Бруни чувствовала его руку на своей талии, и слова терялись в ее взволнованном мозгу.
– О, нет. Мне очень нравятся твои... то есть не думаю, чтобы они... просто я чувствительная, вот и все.
– Пойдем, – улыбнулся Кейн. – После всех этих балетных па я ужасно проголодался.
Бруни с нескрываемым удовольствием отправила еще кусочек черничного чизксйка в рот, мысленно пообещав себе, что завтра же сядет на диету.
Расположившись напротив, Кейн с интересом наблюдал за Бруни. В отличие от невесты он почти не притронулся к десерту.
– С каких это пор ты пристрастился к балету? – полюбопытствовала Бруни, смакуя очередную порцию торта.
– Я бы не сказал, что я фанат балета, но некоторые постановки мне очень нравятся.
– А любимый балет у тебя есть?
– Скорее нет. Как насчет тебя?
Бруни разглядывала одинокие ягоды черники на своей тарелке и думала, что же ей ответить. Назвать «Золушку»? А как же «Лебединое озеро», «Жизель», «Петрушка»?..
– Мне нравится атмосфера балета, – нашлась девушка. – Я люблю пластичность актеров, их эмоциональность, яркие костюмы – все. У человека должен быть настоящий талант, чтобы он смог в танце передать настроение и чувства своего героя. Так же, как и любой актер на сцене или в кино.
