— Помочь? — переспросил дракон скептически. — Что же, ты очень поможешь, если хорошо выполнишь свою работу и не станешь лезть не в своё дело. Мы понимаем друг друга?
На самом деле, она ни разу не сомневалась, что всё сложнее. Но было ещё слишком рано говорить об этом, да и каков смысл в разговорах? Рано или поздно она поймёт, зачем их пути пересеклись, а пока...
— Хорошо. Может, оставите мне в этом случае хоть какие-то инструкции? Пожалуйста.
— Что же... сейчас я, как ты понимаешь, ухожу. Тебя прикажу не трогать, запрещу с тобой общаться кому бы то ни было. Это не сочтут странным: на фоне обретения пары у драконов частенько рвёт крышу. Еду для тебя будут оставлять на столике у самой двери. Если вдруг такое случится, что с кем-то всё же придётся заговорить, будь высокомерной и раздражённой, требуй встречи со мной. Ни на какие вопросы не отвечай. На всякий случай оставлю тебе на столе материалы о биографии моей Гунни, план особняка, расположение тайных ходов на случай незваных гостей. Пусть их и не должно быть так рано, но всякое случается... Бумаги, само собой, самоуничтожатся после того, как ты их прочтёшь. Я постараюсь вернуться через несколько дней, хотя бы ненадолго, и дать к тому моменту более подробную информацию о тех, кого тебе следует опасаться и что происходит. Говоря об условных знаках, смотри и запоминай, повторять не буду. Прикосновение к вот этому амулету — опасность. Если я улыбаюсь тебе — молчи и подыгрывай. В целом не заговаривай первой; если есть нечто срочное, что нужно сообщить мне без лишних ушей, прикоснись к правому браслету. Запомнила? Отлично. Теперь последнее; я настроил браслеты так, чтобы твою личную магию они не блокировали. Однако, не советую тебе пользоваться этим без самой крайней необходимости: Жреческую магию засекут, что, сама понимаешь, не к добру. На этом всё! Эти покои — в твоём полном распоряжении.
И дракон ушёл, оставив Лимори сидеть на поистине гигантских размеров кровати и познавать бренность бытия.
- 4 -
Некоторые деяния, которые потом принято называть героическими и безумно захватывающими, на деле напоминают по степени тоски и монотонности сортировку архивов или перепись населения.
При этом, сам момент славы обычно короток и сродни катарсису. Именно потому, например, герои войны склонны вспоминать не то самое наступление, где они разили врагов направо и налево, но однообразную серость маршей, отупляющую усталость, запах крови и кишок, привкус дыма от кострищ и ощущение серого, поглощающего всё равнодушия.
Нынешнее состояние Лимори в полной мере доказывало это правило.
Она провела в поместье дракона уже десять дней и, если по правде, сходила с ума от безделья.
Нет, первые три дня минули достаточно бойко: она исследовала покои, в которых её поселили, изучала необычные вещи из разных миров, составлявшие обстановку, жадно смотрела во все окна, желая выхватить как можно больше необычного иномирного пейзажа. Благо, посмотреть там было на что: низкое фиолетовое небо, скрытое тяжёлыми свинцовыми тучами, высокие холмы, поросшие чем-то вроде вереска, заболоченная река, вода которой в нескольких местах странным образом поднималась в небеса, совершенно сюрреалистичные цвета... Были ли это последствия некромагической катастрофы* или нет, но картина одним своим видом вносила ощущение чуждости, постустороннести. Перепутать это дивное видение с родным ей шестым миром Лимори бы никоим образом не смогла.
* Все жители Вольных Городов шёпотом рассказывали истории о Гахаане, мире, где произошла некромагическая катастрофа. Оттуда были родом многие некроманты и высшие не-живые, обосновавшиеся в Чу; с другой стороны, именно голодные твари с Гахаана были одной из основных проблем, усложнявших жизнь горожан.
О том, что именно произошло в этом мире, ходили разные истории. Из непосредственных участников тех событий Лимори удалось вытащить, что Гахаан — планета, почти полностью покрытая пресным океаном. Исключение составляют несколько небольших материков, которые проще считать даже островами. Связи между этими фрагментами суши было не так уж много, и неизвестно, затронула ли катастрофа весь мир, или только Лиид, самый большой клочок суши на этой планете — и колыбель самой развитой её цивилизации.
Наибольших высот эта самая цивилизация достигла в вопросах магии Смерти. И тут сработал вечный и неизменный тезис: "Всякий яд есть лекарство и всякое лекарство есть яд". Сама по себе магия Смерти, вопреки предрассудкам, не была "злой"; более того, она была незаменима во многих сферах жизни. Однако, как любая опасная сила, она нуждалась в контроле и чувстве меры. У жителей Гахаана с этим не особенно заладилось: не то они вызвали кого-то не того, не то создали особенно "интересное" оружие и не смогли удержать над ним контроль — сложно сказать. Итог один: неконтролируемое нечто вырвалось на волю и превратило весь континент в пустошь, кишащую живыми мертвецами.
На четвёртый день, однако, наступил кризис. Доступные Лимори комнаты были изучены вдоль и впоперёк, вещи описаны (она в целом любила делать записи всегда и обо всём), виды из окон скрупулёзно зарисованы и максимально сопоставлены, занятия магией нежелательны. И дальше что?
Усугублялась ситуация пониманием: там, за окном, другой мир. И вот от желания по-тихому сбежать и исследовать это место ни выучка, ни припасённые с собой книги, ни разного рода успокаивающие упражнения в полной степени не спасали — бывают в любом человеке такие свойства, которые разве что могила исправит... и то, будем честны, не всегда.
Четвёртый и пятый дни оказались вполне сносными, но потом... начали одолевать мысли. Те самые, которые дома можно было задвинуть на задний план, спрятать в тайный угол подсознания, заглушить заботой об учениках, общением с прихожанами, обменом эмоциями с другими Жрицами, тренировками с Братьями, изучением новых книг, путешествиями вне тела, магическими практиками. Здесь же она часами смотрела на свинцовое небо, не в силах сосредоточиться на чтении, и ощущала пустоту, разрастающуюся в глубине души. Порой она ловила себя на том, что ей почти хочется, чтобы таинственные враги, жаждущие убить Гун Оранжевую, явились побыстрее.
Это внесло бы хоть какое-то разнообразие. Да и вообще, ей ли не знать, что Смерть не страшна? То ли дело ожидание её...
Так что, следует понимать, что, когда на десятый день на пороге её покоев объявился Ижэ, Лимори была безмерно счастлива его видеть. Чудо ещё, что на шею ему не бросилась — благо желание таковое присутствовало.
— Ну здравствуй, любовь моя. Как ты тут? — уточнил дракон ехидно.
— А сам как думаешь? — Лимори демонстративно подняла бровь, спрашивая, могут ли они говорить свободно.
— Да, всё в порядке, говорить можно, — дракон небрежно развалился на постели и закинул руки за голову. — Я серьёзно. Как ты тут? Всё же, совершенная изоляция всегда была одной из самых идеальных пыток. Её обычно недооценивают, конечно, но всё же...
— Не могу сказать, что мне это легко даётся, — ответила она, помедлив. — Но это определённо очень комфортное заточение. Волноваться не о чем.
