Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 139
– Представляешь, каково мне? Каждый день такое надувалово!
– Танцуешь? – сложила губы трубочкой Женя.
Валера засмеялся:
– Еще и пою! И на барабанах играю: стучу крышками по кастрюлям!
Тут их позвала тетя Оля:
– Возвращаемся к столу! Пьем чай!
Пока рассаживались, Женя шепнула Валере:
– Я не буду обижаться. Он мой дядя. Вот был бы кто другой, – она нахмурилась, – обязательно обиделась бы.
После, когда папа, мама и он возвращались домой, Валера не удержался и спросил:
– Пап? А тебе не показалось, что Женя огорчилась?
– Валерик, в нашей жизни ухо востро держать надо, – добродушно улыбался папа.
– Ну ты мог… другой рубль ей подарить. Ты же обещал…
Отец остановился и, наклонившись к лицу сына, поучающе поднял указательный палец вверх:
– Никогда не иди на поводу у женщин! Когда ты непредсказуем, ты главный.
– Ох, смотри какой еще главарь нашелся, – захихикала Женя, игриво одернув отца за рукав.
А Валерик подумал, что зря позволил Тане помочь с двойкой. Получается, если Таня уладила проблему, а не он сам, то это не по-мужски? Решено. Больше просить о помощи не будет.
Однако история с двойкой повторилась. И, вспомнив данное себе обещание, Валера исправил ее в дневнике сам. Так, вместо того, чтобы решать проблемы, он стал от них уходить. К домашним заданиям теперь относился прохладно: если поставят двойку, всегда можно стереть. Постепенно интерес к учебе терялся. Четверки и пятерки в школьном журнале исчезали. В классе ругали, грозились вызвать родителей, и он начал прогуливать уроки.
Когда отца наконец вызвали в школу, тот схватился за ремень, но скоро отступился. И перейдя в восьмидесятую школу, Валера взял себе в привычку прогуливать. Во время прогулов он знакомился с затейливыми парнями старше него, которые острили, паясничали и дрались. И хотя он тянулся к искусству, музыке, мог бы получить музыкальное образование, но неизведанное манило больше.
У Валеры появилась новая жизнь: бездумная, вольная, опасная. Нет! Здесь, в портовом городе, главное талант и удача. Он видел, как фарцовщики за день могли «сделать кассу», равную трем зарплатам бабушки Домны. Как парни, вовсе не закончившие школу, пижонили заокеанскими шмотками на набережной. Как легко парень с гитарой мог увести красивую девчонку у самого обстоятельного отличника.
И однажды задумался всерьез. В один из дней семья в очередной раз собралась у бабушки Мани. Тринадцатилетний Валера скучал. Он утратил интерес к семейным посиделкам. Тянуло гулять, а не отвечать на ехидные шуточки взрослых. Он вяло огрызался, когда Мария Николаевна сказала:
– Валерка… ты же Ободзинский!
На это он не нашелся, что ответить. Это правда! Он Ободзинский… Только, коротая время в маленькой душной комнате, такую мысль не обдумать.
– Пошли гулять? – сказал он Тане, заметив, что это времяпрепровождение ей тоже не улыбается. К тому же хотелось пройтись под руку с красивой двадцатилетней девушкой. Забавно, если кто-то решит, что они вместе. Незаметно прошмыгнули между всеми и, едва выскочив на улицу, наткнулись на сестер Фелицер из дома напротив.
– Ты ли это пел вчера вечером? – ласково спросила старшая.
– Я, – смахнул светлую прядь со лба Валера.
Сестры заговорщицки подхватили их под руки и потащили к себе. Усадив за стол, отрезали по куску канадского хлеба, налили «ворованного» чая, как называли в Одессе настоящий цейлонский, и даже выложили карамельки. После чаепития попросили:
– Спой… Спой что-нибудь из нашего, Валерик!
Глаза сестер нетерпеливо вспыхивали, но Валера не спешил. Он постоял, прошел к стене у окна, чтобы его хорошо было видно, расправил плечи и, оглядев трех барышень, начал:
– Купите, койвшен, койвшен, папиросен…
Вживаясь в образ, Валера запел жалостливо, пронзительно. Глаза оживились. И весь он как-то наполнился, распрямился, почувствовал, что стал выше своего роста. Голос его тоже подрос. Прозрачная, детская легкость сменилась нежной густотой. Сильный альт с грудным звучанием, обещавший стать тенором, заполнил комнату.
– А я несчастный, я калека, мне тринадцать лет. Я прошу, как человека, дайте мне совет.
Глядя, как заплакала старшая Фелицер, Валера осознал гипнотическую силу своего таланта.
Нет уж! Пусть плачут все трое! Плачут, кричат от восторга… Он все больше распалялся, доводя слушательниц до исступленья, ощущая власть над ними, заставляя смотреть широко раскрытыми глазами, плакать и неистово аплодировать.
С каждой просьбой о новой песне он делался увереннее. Сестры Фелицер смотрели на него с такой любовью, с какой не смотрела родная мать. И Валера по-новому понял слова Марии Николаевны:
– Валерка… Ты же Ободзинский!
Да! Да! Он Ободзинский. У него есть талант, артистизм, странная сила, заставляющая слушающих кричать от восторга. Ему не нужны пятерки в школе, музыкальное образование, надежная работа от звонка до звонка. Он может просто петь! Вот она – его портовая удача. Куда там самым успешным фарцовщикам. У него будут слава и успех…
Когда они с Таней уходили, расщедрившиеся сестры Фелицер отсыпали весь свой запас карамелек.
– Вот это подарок! – смеялась сестра. – С тобой не пропадешь.
– Теперь буду только петь. Пусть кормят-поят, – шутил Валера.
– Ну… Сегодня ты и правда в ударе! У меня самой дух захватило! И как это у тебя выходит? – удивлялась сестра.
Он насмешливо пожал плечами:
– Я Ободзинский! Я просто пою…
Глава III. Цуна
1956
Октябрьское утро выдалось солнечным. Пойти на занятия? Пялиться в учебник? Отвечать на ненужные вопросы? Нет. Сгубить время за партой под траурный марш монотонного голоса учителя – верх кощунства. Тем более нужно обдумать свой путь к будущей славе. Валера спрятал учебники у школьной ограды и перешел дорогу.
Нынешняя школа располагалась в старинном, девятнадцатого века особняке с ажурной лепниной над окнами, прямо напротив лютеранского собора. Из-за отсутствия ремонта собор выглядел обветшало, но не потерял красоты. Беспризорность лишь придавала таинственности и собирала внутри шпану со всей округи.
Валера не первый раз забирался в заросший травой и паутиной двор кирхи. Здесь жизнь приобретала краски: ни суеты города, ни наблюдающих глаз. Только свобода и умиротворение. Акустика тоже отличная. Валера запрокинул голову и запел:
– Городов в России много, и дорог красивых много… – выкрикнув под конец, – всех их надо повида-а-ать!
В то утро он выдумал мир, принадлежавший лишь ему. Мир его грез – мир маэстро Ободзинского. Афиши, гастроли, города, концерты – дорога славы, которая начнется в Одессе. Нужно только придумать, с чего начать.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 139
