– Посмотри, они немного разные. Они родственники. Сводные братья, но никогда не были близки. Видишь, у Айтана есть несколько совершенно иных черт, которые нельзя подделать. Я говорил с ним, это точно не тот, кого ты боишься, – заверил меня смотритель.
Я протянула дрожащую ладонь и накрыла проектор на браслете, разрушая объёмное изображение. Как бы то ни было, а видеть блондинистую копию Дея мне тоже не хотелось. От облегчения, что это всё же не он и не будет новых издевательств, я горько расплакалась, тоже впервые с момента похищения.
Я рыдала, цепляясь за рубашку Муара, всхлипывала, поливая горькими слезами его плечо, пока поток моего горя не иссяк, оставляя после себя икоту и душевный вакуум.
– Вот и прекрасно, Диана. Всё будет хорошо, славная девочка, – сказал ниталец, заставляя меня вздрогнуть от собственного имени. – В этом доме есть настоящие ванны. Посиди немного, я подготовлю её для тебя, – сказал Муар, уходя в смежное помещение.
Он оставил дверь открытой, и я слышала шум воды, когда вернулся Муар.
То, что Муар использовал имя, было немного странно после этих самочек и прочего, но неожиданно приятно. Как бы то ни было, оно – это единственное, что осталось от моей прошлой жизни.
– Вода скоро наберётся. Я попрошу у твоего хозяина рубашку или футболку, а завтра мы потребуем тебе нормальный гардероб, – сказал ниталец, исчезая за второй дверью.
Он вернулся не один, а с тем блондином.
Мы замерли дуг напротив друга, не в силах отвести взгляда. Моё сердце заполошно билось, но испуга уже было гораздо меньше, чем волнения и любопытства.
Этот мужчина был ещё красивей Дейтара: лицо похожее, но более мужественное за счёт твёрдого, почти массивного подбородка, губы пухлые, но не выглядели порочными, а глаза цвета неба смотрели с сочувствием и без привычной алчности аметистового взгляда Дея.
– Ты ещё здесь? Не бойся. Иди в ванную, – сказал Муар, и я, не поворачиваясь спиной к незнакомцу, медленно зашла в отделанную гладким камнем комнату, закрывая за собой дверь.
Я не спешила раздеваться, дожидаясь появления своего смотрителя. Он заглянул буквально через минуту с белоснежной рубашкой, перекинутой через локоть.
– Я повешу её сюда, – сказал Муар, располагая одежду на свободной полочке. – Ты справишься сама? Не нужна помощь? – участливо спросил ниталец, на что я активно замахала головой, показывая, что обойдусь без него.
Как только за нянем закрылась дверь, я облегчённо вздохнула, скидывая тяжёлое платье.
Горячая вода вызвала колкие мурашки удовольствия, а свежий, немного терпкий запах соли дарил защиту и уверенность. Я едва не мурлыкала от наслаждения. Последний раз я принимала ванну дома, накануне визита в клинику. Инопланетники пользовались ионными очистителями. Они работали быстро, беззвучно и не создавая отходов, просто испаряя грязь с кожи, но не дарили этой почти чувственной неги.
Закончив с водными процедурами, я вытерлась большим пушистым полотенцем и надела рубашку, которая доходила мне до середины бедра.
Из комнаты доносились голоса мужчин. Я вышла, опасливо косясь на брата Дея.
– Не бойся, – красивым бархатным баритоном сказал светловолосый, поднимая руки, чтобы показать свои мирные намерения.
– Хозяин Айтан уже уходит, – с нажимом сказал Муар, заставляя остроухого блондина нахмуриться, но уступить.
– Ты умница. Была очень храброй, – привычно нахваливал меня нянь, накладывая на тарелку тушёное мясо с овощами.
Выглядело угощение необычно, но имело вполне привычный вкус рагу, поэтому я с большим аппетитом съела всё, что мне было предложено, и отправилась досыпать остаток ночи. Я думала, что после всех волнений не смогу уснуть, но, едва коснувшись подушки, забылась спокойным сном.
Утро началось с нового приглушённого спора Муара и моего хозяина. Я не спешила открывать глаза, сгорая от любопытства, о чём постоянно собачатся эти мужчины.
– Вы слишком торопитесь, господин Айтан. Если малышка вчера перестала биться в истерике, это не значит, что она привыкла к вам. Проявите терпение, – настаивал мой нянь.
– Если она не будет меня видеть, тогда как привыкнет? И это моя комната, в конце концов. Мне нужно хотя бы взять личные вещи, – раздражённо пробормотал блондин.
– Берите и уходите. И, кстати, вы обязаны обеспечить Диану собственными апартаментами, гардеробом и местом для прогулок, – гнул свою линию ниталец.
– Конечно, – согласился Айтан. – Но я настаиваю на том, чтобы мы проводили с ней наедине не менее двух часов в день. Просто общались. Я не буду прикасаться к девушке, – торопливо добавил блондин, предвидя реакцию моего бдительно смотрителя.
– Посмотрим, – проворчал Муар, а я даже пожалела своего незадачливого владельца. При таком раскладе не понятно: меня ему в рабство отдали или наоборот.
Открыв глаза, я села на постели, ставя точку в разговоре двух мужчин.
– Доброе утро, Диана, – спокойно сказал Айтан, игнорируя тот факт, что я не здорова.
Было даже как-то странно слышать по отношению к себе такое обычное, вполне человеческое приветствие. Глядя на моё удивлённое лицо, блондин решил пояснить.
– Я смотрел основы вашей земной культуры. У твоего народа ведь принято желать друг другу доброго утра или доброй ночи, – сказал он, ещё сильнее удивляя меня.
Решив, что для неразумной, в данный момент у меня слишком выразительное лицо, я отвернулась, спускаясь с постели на дальней от мужчин стороне.
Сзади послышался шумный вздох, а потом шелест закрываемой двери.
– Настырный этот Айтан, но, похоже, заботливый. Давай мы приведём тебя в порядок и осмотримся, – недовольно сказал Муар, намереваясь идти со мной в ванную.
Шмыгнув вперёд него, я закрыла дверь. Что-то за пределами прозрачного куба, где держали меня, этот ниталец стал более активным. Мне и так довольно сложно притворяться дурочкой, а он провоцирует меня на нормальное, пусть и невербальное общение.
Глава 8. Прощание
Всё утро было заполнено непривычной суетой. Сначала прибыли многочисленные модельеры.
Они приехали уже с готовыми костюмами и платьями, демонстрируя придирчивому нитальцу мою голограмму, облачённую в тот или иной наряд. Сама я в выборе не участвовала, решив, что это будет слишком подозрительно для моей легенды.
Я демонстративно уселась спиной к визитёрам, но так, чтобы в полированной поверхности стены видеть отражение происходящего.
После месяцев постоянного страха и боли, а также недель скуки в прозрачном кубе, где меня рассматривали, как мышь под микроскопом, я, наконец, чувствовала себя живой. Возможно, это неправильно, но мне отчаянно не хотелось вспоминать плохое, а наоборот хотелось радоваться. Шумный галдёж Муара и существ с голограммами вызывали улыбку, и я досадовала только о том, что не могу поучаствовать.
