Под «мы» он, конечно, подразумевал себя, Рина и Миши. Это сильно меня задело. Будто я рождена для того, чтобы троица красавчиков ходила за мной хвостиком и оберегала от всякой беды.
— Я был бы не против, — неожиданно продолжил свою мысль файер, нагнувшись к моему лицу, — взяться из-под земли в момент, когда тебе грозит опасность. Но я так не умею. Знай же, что я так не умею.
Запах Ойи трудно было спутать с чьим-то другим. Может, так пахли все файеры, но только его запах я могла ощутить настолько близко. Горький дым, тлеющие в камине угли и едва уловимый аромат ладана.
— Тогда как ты нашел меня? — не отвернулась под тяжестью свинцового взгляда.
— Твоя взрослая подруга намекнула, что для прогулок время уже позднее.
— А переулок?.. Погоди-ка, — мои губы вдруг расплылись в коварной улыбке. — Когда ты научился владеть мифом?
У элементаля был лишь один способ пересечь расстояние от кампуса до этой улицы за столь короткое время. Совершенная форма чистой энергии его элемента — форма мифа. Акверам, обращенным в русалов, нет равных в воде. За террерами, скрытыми под личиной единорогов, не угнаться на суше. Файерам же было подвластно небо, если они поднимались в него на крыльях фениксов.
— Как раз тогда, — сильная рука Ойи привлекла меня за талию, — когда ты стала избегать моего общества. Смотри… не обожгись.
— Тебе совсем не обязательно тратить… — оборвали меня на полуслове взмахи жарких огненных крыльев, раскрывшихся за спиной друга. Прижалась к парню сильнее, — …энергию.
— Пусть этот непростой день окончится на приятной ноте. А с твоей горячей линией я сам разберусь. Что скажешь?
— Я скажу… скажу, чтобы ты немедленно поставил меня на землю, Ойя Горьску!
— Он так ударился, что у него шишка вскочила. Размером с морковину!
— Где-где? Дай посмотреть! Во-от это ши-и-ишка…
Мы в прятки играли, и Миши водил, в то время как я и мальчишки рассредоточились по всему особняку. Каждый надеялся на то, что отыскал то самое место, в котором его никто никогда не найдет.
Я отыскала такое место, как мне показалось. За огромным цветочным горшком перед кабинетом тетки Ингрид. Однако мне тоже хотелось посмотреть на шишку и, недолго думая, отправилась к ребятам на первый этаж.
А посмотреть и впрямь было на что. Ойя и Рин покатывались со смеху перед смущенным до глубины души маленьким террером. На лбу его красовался белоснежный и слегка изогнутый… рог. Уже тогда я подумала, насколько восхитительно выглядит эта штука совсем не похожая на шишку.
Глава 3. Гордость и разубеждение
Проснулась я на утро от щекотки. Ощущение такое, будто по моей коже колония муравьев хаотично расползлась. Колония, потерявшаяся в недрах пододеяльного пространства. Еще некоторое время пыталась вновь погрузиться в сон, но безуспешно. Ворочалась с боку на бок, почесывалась, прежде чем уселась и сбросила с себя одеяло.
— Доброе утро… — пробубнила я себе под нос, окидывая сонным взглядом масштабы новой небольшой неприятности.
— Доброе… — оторвала одна из моих соседок голову от книги… и, наверняка, тут же об этом пожалела. Завопила, вскочила с кровати и в одной ночной сорочке бросилась в коридор.
Немного погодя ее примеру последовали другие две девушки, разбуженные громким шумом и узревшие источник, его создавший.
Эх, наступит день, когда терпению этих впечатлительных барышень придет конец, и они накатают на меня коллективную жалобу. За что? А за то, что под прицелом ревнивых стихийниц нахожусь я, но страдают от пакостей все обитательницы комнаты номер четыреста тринадцать.
«Сколько же паучьих коконов эти идиотки подложили в мою кровать?» — размышляла я, слезая на пол и отряхиваясь от восьмилапых деток. Местами голеньких, местами мохнатых, но явно непривлекательных на вид. Хорошо, что у меня с детства иммунитет к подобным вещам. Приобретенный.
Открыв окно, в ладошки принялась загребать маленьких беглецов и стряхивать на карниз. Всё равно что бисер собирать, ползучий и быстрый к тому же. А как только малютки покинули комнату четыреста тринадцать, мне еще предстояло вернуть перепуганных соседок. Те на полутонах переговаривать в коридоре о том, как же всё задолбало и когда же разноцветные… (здесь было нецензурное слово) наконец-то оставят их в покое.
Наверное, тогда, когда Луна с неба скатится. Или когда утро сменится бесконечной ночью. Может, наоборот. Короче, тогда, когда моя дружба с красавчиками исчерпает себя. Но я-то знала, что ничего более вечного в этом мире не существует.
И я сильно по ним соскучилась за время, что мы проводим врозь.
Когда еще жила в особняке Горьску, действовала тетке Ингрид на нервы и читала дядьке Монгеру по вечерам, ребята в студенческом общежитии не проживали. После занятий возвращались домой на другой конец города. Никогда прежде не придавала этому особого значения, а зря. Стоило мне поступить в академию и заявить о своем желании съехать из проклятого особняка, ребята перебрались поближе. Кто же знал, что на территории кампуса нас разделят чужая ревность и предрассудки?
Пустышка. Так меня называют. И пусть. Пускай называют, как хотят. Лучше быть лишенной магии, чем лишенной самообладания и чувства собственного достоинства.
В учебный корпус шла, как на пожар. Теперь никогда не знаешь, что готовит тебе день грядущий. Именно потому готовой нужно быть ко всему.
Так. Представим. Хотя бы просто предположим, может ли убийца учиться в нашей академии? Место преступления сравнительно недалеко от кампуса. С другой стороны, маньяк мог обосноваться поблизости по причине большого скопления нейтралов в одном месте. Пятьдесят на пятьдесят.
Да и вряд ли такие, как они…
Какая-то группка излишне брутальных файеров у порога главного корпуса поиграла языками и совершила еще несколько пошлых отсылок к половому акту. Реакцией на мое скорченное от отвращения лицо послужило дружное гоготание.
Вряд ли такие, как они, способны на хладнокровное убийство.
Я была крайне удивлена, не увидев в своем шкафчике ни единой записки с угрозами. Обычно хоть одну подбрасывали. Ну и что меня дернуло взглянуть на урну, из которой торчал веер исписанных красными чернилами бумажек?
Мои. Даже сомнений в этом не оставалось. Кажется, мои «ангелы» пронюхали обстановку и вторглись на личную территорию. Из лучших побуждений, знаю. Однако вторглись всё-таки, не изволив спросить разрешения. Хотя когда оно им требовалось, в самом деле?
Звон ксилофона. Три ноты, оповещающие о том, что паукам удалось немного меня задержать. Не беда. В запасе имеется еще минут пять, пока Сириус профессора не разбудил.
Так и оказалось. Когда зашла в аудиторию, каждодневный ритуал пробуждения Эйприла Лангью был в самом разгаре. Как и всегда заняла место рядом с Карамелитой, тут же протянувшей мне очередную конфету. Всё, казалось бы, шло своим чередом.
