— Ничего ей не надо, – холодно произнёс вошедший в кухню Царь. – Завтра поедем и купим новый.
За то время, что я не видела Царя, он переоделся. Сейчас на нём была серая футболка и такие же серые спортивные штаны.
— С чего такая щедрость? Новая одежда. Новый телефон. Купить меня хотите? – прищурилась. – Или задобрить?
— Нет. Жду тебя в столовой, – сказал он и ушёл.
Долго стояла, смотря ему вслед с ножом в руках.
Почему он не отвечает на мои вопросы? Почему всегда уходит?
— Он всегда такой? – шепчу Косте.
— Не всегда, обычно он мысленно выбирает, как убить того или иного человека, – видимо, пошутил бандит, но я восприняла всё всерьёз. А может он и не шутил…
— То есть сейчас он душка? – спросила, улыбнувшись.
— Сейчас он — один шаг до душки, – состроил милое личико Костя и заморгал часто-часто.
— Тогда, мне несказанно повезло, – скопировала я его и ответила с таким же выражением лица.
— Не то слово, – улыбнулся парень. – Давай помогу отнести всё это в столовую и пойду.
— Куда? – спросила я.
Я привыкла, что у Прохора мы обычно сидели все за одним столом и трапезничали. Да и все жили в одном доме.
— К себе домой, – ответил он.
— Ты не здесь живёшь?
Эта новость меня огорчала. Костя был простым, и именно это притянуло меня к нему. Остальные меня отталкивали и пугали. Даже Царь.
— Мы обычно обитаем здесь, но у каждого свой дом. Сегодня Царь нас всех отпустил пораньше, и в доме останется только внешняя охрана.
Страшно.
— К чему бы это? – произнесла я свой вопрос вслух.
— Не знаю, – пожал плечами.
— А если он захочет меня убить? – выпучила глаза.
— Зачем ему тебя убивать?
— А я знаю? Зачем-то же он меня похитил? – спросила я и принялась нарезать запеканку на куски.
— Он тебя не похищал. Ты сама с ним пошла, – подметил Костя.
— Чтобы спасти Прохора и Яна, – напомнила.
— Если бы он хотел их убить, то уже убил бы. А туда мы за тобой ехали, – сообщил мне, доставая из шкафа тарелки, а затем из холодильника сгущёнку.
— То есть, всё это было, чтобы забрать меня? – спросила, как бы, между прочим.
— Да, – дотронулся он до моей руки, но быстро её отдёрнул. – Нам лучше пойти в столовую. Царь не умеет терпеть и ждать.
Взяв тарелки и положив их на тележку со всем необходимым, мы направились в столовую. Комната была отделана тёмным деревом, отчего казалась мрачной. Я бы сказала, чёрной. И лишь свечи на столе немного освещали столовую. По центру стоял такой же чёрный длинный овальный стол.
Костя испарился, так и не войдя в столовую.
Мелкими шажками подошла с тележкой к Царю.
Тишина устрашала и напрягала. Единственными звуками в столовой было наше дыхание и звон посуды. Мужчина не сводил с меня взгляда, наблюдая за моими действиями. От этого меня трясло ещё сильнее.
Казалось, что вот сейчас я сделаю что-то не так и опять разбужу в нём того монстра, который мог навредить моим близким.
Взяв с тележки тарелку с запеканкой, ставлю её перед ним. Мои руки трясутся и трудно дышать. Он меня пугает. Пугает своим изучающим взглядом, которым препарирует, пробираясь в самые дальние уголки моей хрупкой души. Вытаскивает оттуда самые сокровенные и личные мысли. Читает их и оголяет меня перед всем миром… и перед ним.
— Запеканка по рецепту повара из моего детского дома, – зачем-то говорю я, и мой голос ударяется о смертельную тишину.
Беру тележку и собираюсь её откатить к дальнему концу стола, который находится напротив, но меня останавливают.
— Куда ты? – по столовой разносится голос мужчины.
— К тому концу стола, – отвечаю.
— Сядь здесь, – показывает на стул рядом с собой. – Пожалуйста.
Его последнее слово обрывает что-то во мне.
Он сказал мне «пожалуйста»?
Разве такие, как он, о чём-то просят?
Они берут всё без спроса.
Только почему мне приятно это его «пожалуйста»?
Почему оно меня успокаивает?
Первое время мы ели в тишине. Я боялась даже вдохнуть лишний раз, а он не сводил с меня изучающего взгляда. Пристальное внимание мешало даже кусочек еды в себя втолкнуть. Поэтому к запеканке я почти не притронулась.
— Расскажи о своей жизни, – вдруг просит он меня, накалывая на вилку очередной кусок запеканки.
— Я жила в детском доме, – начинаю. – Сейчас учусь в мединституте. Иду на красный диплом.
— Умница, – слегка улыбается.
— Спасибо! – тяну губы в разные стороны. – Вы обещали мне ответить на все мои вопросы после запеканки, – робко напоминаю.
— Ты знаешь что-нибудь о своих родителях? – спрашивает, спустя несколько минут молчания.
— Нет, – коротко отвечаю.
Родители — самое больное моё место. За что? За что они меня бросили. Почему подкинули именно на этот порог?
— Предпочитаю думать, что они умерли, – выдыхаю.
— Твоя мама и правда умерла, — произносит он, глядя мне прямо в глаза.
— Вы? Вы её знали? – тут же задаю вопрос, позабыв о страхе.
— Знал, – отвечает он улыбнувшись. – Её звали Елена. Она была помешана на своей карьере и когда ты родилась, просто отдала тебя твоему отцу. А через несколько месяцев умерла.
— Вы знали моих родителей. Поэтому вы меня забрали? – спрашиваю, закусив губу.
— Да, – отвечает и отводит глаза в сторону.
— Расскажите мне о них! Хотя нет! Не надо! Я ничего не хочу слышать о людях, которые предали меня и отправили в тот ад.
— Ад? – переспрашивает он.
— Да! – восклицаю я и начинаю рассказывать, вскочив с места. – Я всегда была тихой девочкой, которая верила в добро и справедливость. Все в детском доме этим пользовались, и часто мне не доставалось ни новой одежды, ни новых игрушек. Девочки меня часто били, отбирая конфеты, что приносили мне мои потенциальные родители, – сажусь обратно на стул. – Эти родители всегда приходили и уходили, потому что я не хотела идти с ними. Я ждала настоящих маму и папу, – печально усмехаюсь. — Они не хотели знать обо мне все эти двадцать три года, а я не хочу знать о них сейчас!
— А что если они не знали, где ты? – спросил он с какой-то болью в глазах.
— Они меня оставили на пороге детского дома, – тихо, с обидой в голосе, прошептала. – Думаю, они понимали, где я. Ладно, мать умерла. Но отец?
