Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Такова жизнь богатых, если только они не остаются в окружении себе подобных. Миссис Уитни оставалась все так же чертовски богата, когда возвращалась в естественную для себя среду обитания в Верхнем Ист-Сайде или в загородный дом в Олд-Уэстбери, но здесь контраст между ней и ее соседями не был столь вызывающим. Они тоже везде побывали, все повидали и выглядели так, будто им все давно наскучило. Точно так же и Джеф Безос, должно быть, чувствовал себя неловко, болтая с новобрачными из квартиры 2-D, когда его состояние стало сравнимо с ВВП Исландии. В Медине его новые соседи тоже богаты, как целые страны. Поэтому, как это ни парадоксально, богатые стараются встречаться только с себе подобными, чтобы жить как нормальные люди.
Потом они обнаруживают, что им это по душе. Они продолжают сближаться и сравнивать себя с людьми сходного статуса, а также стараются вызвать зависть у равных. Они обнаруживают, что становятся членами своего рода международного клуба. Тогда происходит странная вещь. Вы могли бы подумать, что огромное богатство позволяет людям оставаться непохожими на других, suigeneris, быть самими собой. Вместо этого богачи обычно становятся похожи друг на друга. Они нанимают одних и тех же архитекторов, покупают картины у одних и тех же торговцев живописью в Нью-Йорке и Париже (если они тратят на это хорошие деньги, то кураторы музеев и специалисты аукционных домов начинают виться вокруг них и обхаживать, стараясь не казаться слишком назойливыми). Они носят одинаковую одежду (магазины на Гётештрассе во Франкфурте – Chanel, Cartier, Bulgari, Gucci и прочие – почти не отличаются от одноименных магазинов на Уорт-авеню в Палм-Бич или в Peninsula Hotel в Гонконге). В конце концов, богачи пересказывают друг другу одни и те же сплетни.
Псевдовид
Стремление групп людей разделяться на обособленные социальные единицы, напоминающие биологические виды, и создавать барьеры между собой и другими группами является частью процесса, который австрийский зоолог Конрад Лоренц назвал «культурным псевдовидообразованием». Этот процесс, естественно, протекает «неизмеримо быстрее», нежели эволюция биологических видов. Кроме того, он наблюдается чаще. Лоренц писал, что «его первые проявления – развитие характерных особенностей поведения в группе и дискриминация чужаков – могут быть замечены в группе детей». Однако он считал, что должны смениться как минимум несколько поколений, прежде чем «социальные нормы и ритуалы группы станут стабильными и незыблемыми». В 1960-х годах, когда писал Лоренц, многие племена туземцев, казалось, сохраняли эту стабильность. Богатые дорожат ею и сейчас, причем в большей степени, чем многие другие группы. Лоренц, принадлежавший по рождению к привилегированному слою, фактически говорил о псевдовидообразовании на языке представителя высшего класса: «Когда я встречаю человека со слегка снобистским гнусавым выговором выпускника Шоттен-гимназии в Вене, у меня возникает необъяснимое расположение к нему, более того, я почему-то склонен ему доверять…»
Сходное поведение, речевые особенности и т. д., конечно, помогают богатым узнавать себе подобных, не позволяя заподозрить, что попавший в их среду – чужак.
Кроме того, так становится возможным акцентировать мелкие различия. В книге «Теория праздного класса» преподаватель экономики Чикагского университета Торстейн Веблен описывал поведение богатых в основном через призму престижного, демонстративного потребления. Однако неприметное потребление во многих отношениях интригует сильнее. Так, почти все павлины имеют бросающиеся в глаза хвостовые перья, которые они поднимают вверх и которыми трещат, чтобы привлечь внимание самок. Самки небезразличны к размерам перьев и выносливости их носителей, эти качества – своего рода входная плата, как и размер состояния для богатых. Но, кроме того, самки очень восприимчивы и к мелким деталям, таким как блеск и симметричность перьев. Если самцу недостает каких-нибудь пяти из примерно 150 хвостовых перьев, привередливые самки пренебрегают его приглашениями на танец.
Среди богатых малозаметные сигналы также являются своего рода специальным, изобилующим нюансами языком общения особей подвида. Женщина из этого клуба избранных может, например, носить обычный с виду коричневый свитер. Только люди одного с ней круга заметят, что это эксклюзивная модель от Yves St. Laurent, стоящая больше, чем, скажем, ее же пальто от Chanel. Так же и Сирио Маччиони, владелец модного нью-йоркского ресторана Le Cirque, у себя дома в Италии водит невзрачную «лянчу». Но «член клуба» поймет по рычащему звуку выхлопа, что на самом деле это замаскированный «феррари». Семья Аньелли, чья компания производит машины той и другой марок, начала производить эту модель в 1980-х годах, когда левый крен в политике сделал неблагоразумной демонстрацию своего богатства.
Нередко эти знаки едва различимы, так что чужаки не в состоянии их оценить, и в этом-то, по крайней мере отчасти, их смысл:
«Если в доме людей, недавно появившихся в Аспене, вы увидите Сая Туомбли, можете быть уверены, что у них есть деньги, особенно если дом используется не очень часто. Для тех, кто понимает, это значит: „Я очень богат“. А на мнение остальных все равно наплевать».
Эта последняя фраза указывает на то, что Лоренц называл «темной стороной псевдовидообразования», – на склонность считать чужаков скучными, невежественными, даже неполноценными. Это совершенно естественная тенденция. Группы туземцев, отмечал Лоренц, неявно поступают так же, используя слово «люди» или «народ» только в отношении представителей своего племени. «С их точки зрения, употребление в пищу поверженных воинов вражеского племени, строго говоря, не является каннибализмом». А есть ли на этот счет мнение у богачей?
Инкапсуляция
История богатства – это всегда история богачей, отделяющих себя от hoi polloi. В разные времена и в разных странах богачи пользовались платьем, носить которое низшим сословиям возбранялось законом; они вели свои родословные, являвшиеся важным рычагом социального господства, запрещая беднякам делать то же самое; они порой даже говорили на ином языке (латынь средневекового благородного сословия; нормандский диалект французского языка в Англии после норманнского завоевания; парижский вариант французского языка, который использовало русское дворянство в XIX веке; классический китайский у образованных людей и знати Китая). Порой богачи прикладывали огромные усилия, чтобы избежать неприятности видеть людей низшего социального положения или быть увиденными ими. Так, в начале XVIII века герцог Сомерсетский – один из богатейших пэров Англии – путешествовал в своей запряженной шестеркой карете, перед которой скакали верховые, прогонявшие с полей крестьян, чтобы те не оскорбляли его своими взглядами. Уже в 1945 году, когда магарани Барода ехала верхом, слуги приказывали проходившим мимо людям отвернуться.
Возможно, тем самым эти гордецы, как это ни парадоксально, стремились предотвратить возникновение зависти и соперничества со стороны людей, не являвшихся частью привилегированной группы.
«Крестьяне не чувствуют себя обездоленными по сравнению с лордом, пока считают аристократа представителем другого вида, другим животным, сравнение с которым невозможно, – писал канадский антрополог Джером Баркоу. – Когда происходит такая инкапсуляция социальных групп, зависть предотвращается».
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
