— Оттого что вы постоянно шуршите, вам не станет прохладнее, — де ла Фиер вдруг улыбнулся снисходительно. — Сейчас нам не помешал бы маг воздуха, правда? Он обдул бы нас ветерком.
Он пошевелил пальцами перед моим лицом. Колючая ирония и явный намек на Мариана Шербана, визит которого Альдор, видно, все никак не мог мне простить, ударился где-то в груди камнем и растекся горечью. И я невольно задумалась, что, возможно, выйти замуж за советника было бы более разумно. И спокойно. Несносный нрав де ла Фиера однажды просто сведет меня с ума. Терпеть его без возможности уехать целых два года? Аж дрожь пробегала по спине от одной только мысли.
— Маг воздуха тут ни при чем, — буркнула я в ответ. — Просто вы, как печь.
Жаль, что он не решил поехать верхом, а залез вместе с нами в повозку, оставив своего коня бежать следом, привязанным к запяткам.
— А не надо испытывать мое терпение, офате, — парировал Альдор. — И я буду меньше нагреваться.
Маркуш громко хмыкнул, одарив меня коротким взглядом искоса. За эту ехидную улыбку захотелось толкнуть его кулаком в бок, но я сдержалась — только зубы стиснула. Повозку слегка подбрасывало на попадающих под колеса крупных камнях, что вывернулись из глины после сильнейшего ливня, который прошел ночью. Я то и дело наваливалась на Альдора и как будто обжигалась каждый раз. Он вздыхал и посматривал на меня с ироничным упреком. А в какой-то миг, когда дорога с холма вниз уже показалась мне бесконечной, он поймал меня за руку и задержал ее у себя на бедре в тот миг, когда я неловко на него оперлась.
— Это воспринимать, как согласие? — он склонился к моему уху.
Его дыхание стекло теплой волной по скуле. Я дернула ладонь из его пальцев, но он не позволил. Пришлось опустить голову чуть ниже, чтобы он не видел, что сейчас отражается на моем лице: наверняка, досада за глупую неровную после ночной грозы дорогу. И жаркое волнение — до того, что перед глазами пляшут серые пятна, а сердце колотится, как сумасшедшее, от ощущения его горячей кожи через ткань весьма тонких по случаю жары льняных штанов.
— Прекрати паясничать, Альдор, — отчего-то сердито и слишком громко отозвался Маркуш. — Офате Йоланта даст тебе ответ, как только будет готова.
Похоже, Маркуш наконец узнал суть предложения Альдора мне. Когда-то они успели поговорить с глазу на глаз. А может, проболтался Рэзван?
— Офате Делериш, верно, еще не поняла, что раздумывать тут особо не над чем, — де ла Фиер все же отпустил меня, а я не сразу и заметила. Еще немного подержала ладонь на том же месте, а спохватилась лишь когда почувствовала прохладу с тыльной ее стороны.
— С каждой вашей выходкой, унбар, я все больше склоняюсь к отказу. Быть просто помощницей Маркуша гораздо спокойнее, чем терпеть ваше нарочитое нахальство, — ответила, потирая запястье, которое от прикосновения Альдора все же начало едва заметно покалывать.
Так или иначе, а карта проявляла себя, когда соприкасалась с силой магов. Правда, не так явно, как при собственных всплесках или видениях.
Альдор, кажется, даже удивился моему строгому ответу. Но его брови вновь сошлись к переносице после легкого замешательства, и он проговорил, отворачиваясь:
— Не беспокойтесь, я сейчас оставлю вас наедине с портным, тканями, ножницами и булавками. В замок вернусь поздно. Надеюсь, вы не подумали, что я стану смотреть на вашу примерку.
— Я зажгу огонек в храме Рассветной Матери в честь этого.
Маркуш заметно пихнул меня локтем, призывая унять нарастающее ехидство. Но едкий тон Альдора и меня саму раскалял, словно стальную пластину. Он явно провоцировал меня дать ответ немедленно, назло. И оттого хотелось помучить его ожиданием еще немного, хоть это — он прав — и не имеет особого смысла. Мы все это понимали.
Но руна между лопаток после нарочито откровенного прикосновения де ла Фиера просто изводила меня. С каждым разом все хуже! Я даже закрыла на миг глаза, пытаясь унять дыхание и стук встревоженного сердца — и застыла от явственного ощущения тяжелой ладони у себя на колене, которая двигалась выше, сминая ткань юбки. Сжала бедра плотнее, словно собралась противиться неизбежному наглому вторжению, но вздрогнула и заморгала, до боли прикусив щеку изнутри. Кажется, никто ничего не заметил... Даже любопытная Андра — и та смотрела не на меня, а за край навеса, следя за тем, как мелькают мимо высокие вязы, что росли вдоль дороги.
Конечно же, никакой руки не было. Проклятый знак тоже давил на меня, на мои желания, на мысли, поворачивая их в понятную сторону. Иногда, увлекшись обычными заботами, я счастливо забывала о том, кем являюсь и для чего предназначена. Но в такие моменты осознавала это так остро и горько, что хотелось взять нож и вырезать руну со своей кожи. Как будто это могло помочь.
И что же делать, если совместная поездка в одной повозке с Альдором превращалась в то еще испытание для тела и разума?
Но, к счастью, де ла Фиер выполнил обещание. Как только мы заехали в открытые ворота Сингурула, он покинул повозку и пересел в седло привязанного к запяткам коня. Темным вихрем промелькнул мимо оконца, к которому я придвинулась, с облегчением чувствуя, что стало чуть прохладнее, и пропал где-то на другой оконечности узкой улочки. Мы двинулись следом неспешно. Размеренный цокот копыт слегка успокаивал, но мысли все равно то и дело возвращались к Альдору.
— Зря вы начинаете с ним спорить, — вдруг заговорил Маркуш, не глядя на меня.
— Это бесполезно.
— С вами и вашим братом вообще бесполезно пытаться выразить свое мнение, я так полагаю, — огрызнулась я.
И тут же захотела шлепнуть себя ладонью по губам. И чего срываюсь на Маркуше, если виноват в моем скверном настроении только Альдор? Ну, еще немного я сама, вернее, собственные отклики на его выходки, на каждое его слово. А Маркуш всегда был добр ко мне. Пытался понять и помочь в меру своих возможностей — а они у него, как я убеждалась раз за разом, весьма велики.
— Вы правы, — юноша, кажется, все же не обиделся. — Но сейчас я понимаю Альдора так хорошо, как никогда. И осознаю, что являюсь причиной многого из того, что с ним происходит.
— Почему? — зацепилась я за его слова.
И затаилась, надеясь, что сейчас хоть немного больше узнаю о Маркуше. О том, что с ним случилось однажды.
— Потому что он пытается уберечь меня. И что бы вам ни казалось, он хочет уберечь и вас, — тон мальчишки стал ровным и холодным. — Потому что видит, как вы стали мне близки. И как нужны. И потому на многое готов, хоть я того и не прошу.
— Значит, вы считаете, что его предложение мне — это жертва?!
Тут и мне стало слегка обидно, хоть я и осознавала всю подоплеку его поступка. Ведь он объяснил очень доходчиво. А вот мысли Маркуша на сей счет стали для меня небольшим открытием.
— Да, — дернул плечом мальчишка, отворачиваясь. — Только так считаю не я, а он. Больше я не стала пытаться выспросить что-то еще. В молчании мы добрались до лавки портного: большой, чистой и светлой, благодаря удивительно большим окнам. Как будто хозяин убрал часть стены, чтобы сделать их. Нас, как самых важных гостей, встретил он сам — почти у самого порога. Оказался мужчина невысоким и плотным, как игольная подушка. Хорошо пошитая опрятная рубашка скрадывала легкую дородность его фигуры, как и свободный камзол из чудесной, похожей на замшу ткани.
