— Я?.. Д-да, н-наверно.
Но Фиби уже закусила удила.
— Я хочу быть с ним на равных, понятно? А не той, кто во всем от него зависит.
— Жены всегда з-зависят от мужей. Тут уж ничего не поделаешь. Правда, м-может быть, Порция не такая?
— Вот и я буду как Порция.
Фиби вскочила с постели и, ежась от холода, начала одеваться.
— Н-не знаю, что и ответить.
— И не надо. Я не переменю своих взглядов, будь уверена! Хотя и не стану давать клятву на крови, как мы тогда, помнишь? — Она вдруг понизила голос: — Во всяком случае, я постараюсь сделать все, что смогу…
Глава 2
— О, стойте спокойно, леди Фиби! Как я могу закалывать все эти булавки, если вы вертитесь, как на муравьиной куче? И не хватайте руками за материю! Она белая, а руки у вас… как бы сказать… не совсем чистые. Могут остаться пятна…
Фиби вздохнула и покорно сжала кулаки, стараясь держать свои перепачканные руки подальше от платья и от портнихи. Она только что вернулась из деревни, где помогала молодой вдове убираться на конюшне, и не успела умыться, как ее спешно позвали для примерки: времени остается в обрез, свадьба уже на носу.
— Как ты думаешь, Оливия, Порция успеет к свадьбе?
Сидя с книгой в руках у окна, Оливия покачала головой:
— Отец г-говорит, чтобы сейчас доехать, ей понадобится не меньше трех недель, а приглашение послали две недели назад.
Фиби задумалась. Ей позарез нужна была сейчас Порция с ее трезвым умом и опытом семейной жизни.
Брачная ночь. Вот о чем думала Фиби все последние дни. У нее было весьма смутное представление об этом таинстве, но при одной только мысли о том, что она окажется в одной постели с Кейто, ее бросало в жар. Что бы ни делали они в этой постели, их тела будут соприкасаться. И губы, наверное, тоже… Она сможет гладить его по коротко стриженным, жестким волосам, прижиматься губами к кадыку, вдыхать мужской запах — эту смесь запахов ременной кожи, мускуса, лаванды, которой надушены его рубашки, и полевой свежести.
— Ну же, леди Фиби, не двигайтесь! — воскликнула портниха, но Фиби уже соскочила со стула и, отстранив женщину и подхватив подол платья, подбежала к большому настенному зеркалу.
— Хочу посмотреть, — сказала она без особого воодушевления, — на кого я похожа. Ага, случайное платье на случайной невесте, — негромко заключила она и добавила с печальной усмешкой: — И кто это вообразил, что фасон свадебного наряда Дианы будет к лицу и мне?
На Фиби было украшенное жемчугом платье цвета слоновой кости из узорчатой шелковой ткани, перехваченное под грудью высоким пояском и плетением из серебряных нитей. То самое платье, в котором четыре года назад выходила замуж за маркиза Кейто Гренвилла ее сестра и на подол которого она неосторожно наступила. Диана в нем тогда выглядела изумительно, а вот Фиби казалась в нем бесцветной и совсем унылой.
— Никто не спросил моего мнения, — продолжала она вслух. — Отец, наверно, решил, что так обойдется дешевле, а лорд Гренвилл вообще не обратил внимания на подобную мелочь.
— Напрасно ты так думаешь, — возразила Оливия. — Мой отец все видит и замечает, насколько я знаю. А что касается платья, думаю, он согласился с твоим отцом, потому что новое наверняка стоит столько, сколько амуниция трех воинов его отряда.
— Возможно, и так, — хмыкнула Фиби, с неодобрением рассматривая себя в зеркале, — но готова спорить, что, если бы даже не было войны, отец все равно пожалел бы денег на платье.
— Ох, перестаньте выдумывать, леди Фиби! — всплеснула руками портниха. — Вы очень даже смотритесь в нем. У вас приятная полнота и все при всем. Мужчинам нравятся пухленькие женщины. Разве вы не знаете? Чтобы было за что ухватить.
— Правда? — с надеждой спросила Фиби.
Неужели и Кейто надо, как вульгарно выразилась эта женщина, чтобы было за что ухватить? И это после такой-то стройной и красивой жены, как Диана? Нет, не может быть!
Вырез платья оказался намного глубже, чем во всех других нарядах, и ее полуобнаженная грудь была прикрыта лишь легким покрывалом, спускавшимся с плеч. Нет, все равно плечи у нее чересчур толстые, а груди бесформенны и напоминают двух зобастых голубей.
Портниха перехватила ее недовольный взгляд в зеркале и возмущенно прикрикнула:
— Хватит пенять Господу за то, чем он вас наградил! И позвольте мне наконец управиться с подолом. А потом можете снять платье.
— Хорошо, Эллен, — со вздохом согласилась Фиби.
— Знаешь что, — проговорила Оливия, снова отрываясь от книги. — Если бы ты раньше сказала моему отцу, что тебе не нравится это платье, он наверняка купил бы тебе новое.
— Если бы у меня были деньги, я бы сама себе все покупала, — не сдавалась Фиби. — Кстати, черт возьми… — Она внезапно подпрыгнула на месте, чем снова вызвала недовольство портнихи. — У меня ведь есть деньги! От моей матери. Только разве мне позволят ими пользоваться?
— Наверное, они часть твоего приданого? — предположила Оливия.
— Да, и будут отданы супругу, ибо разве имеет право глупая женщина распоряжаться ими?
— Советую тебе, — раздумчиво произнесла Оливия, — показать отцу свои стихи. Пускай он увидит, к-какая ты умная.
— Мужчины не интересуются поэзией, — отрезала Фиби.
— Как же так? Ведь большинство поэтов — мужчины, — возразила подруга. — И в древности тоже так было.
— Значит, те мужчины, которые воюют, не интересуются поэзией, — поправилась Фиби.
— Но ты ведь не бросишь писать стихи из-за того, что в-вышла замуж? — с испугом спросила Оливия. — Или если кто-то не интересуется?
— Конечно, нет. В них — моя жизнь. Я вообще не стану ни в чем меняться. Так же буду ходить в деревню к знакомым и помогать им. И учиться у Мег разбираться в травах.
— Тогда зачем вообще выходить замуж, Фиби? Это все равно что не выходить.
Фиби кинула на нее быстрый взгляд. Подруга, пожалуй, совершенно права. Но ведь не может же она признаться Оливии, что готова целыми днями находиться рядом с ее отцом — в доме, в поле, в постели, даже на войне, которой он отдает столько времени и сил, рискуя жизнью. Да, жизнью, упаси его Господи! Но только если она будет уверена, что нужна ему не только для деторождения.
— Я бы так не смогла, — произнесла Оливия. «И я так не могу. И я тоже…» — Но, наверное, все будет совсем не так, — мудро предположила она. — Или не совсем так.
Фиби промолчала.
Утром свадебного дня Фиби проснулась измученная, как если бы совсем не сомкнула глаз. В голове мелькали обрывки ночных мыслей, видений: мешанина из страха, надежд, волнений и почему-то дурного предчувствия. К тому же за окном шумел ливень, хлеща в стекла, вода проникала даже в печные трубы, и капли ее с шипением исчезали в пламени камина.
