— Чего застыла? Проход не останется навечно открытым. Или ты решилась на постриг?
Он бы еще про брак с Антуаном напомнил! Или показал его портрет! Дыра сразу показалась необычайно притягательной, манящей свободой и тайнами, сокрытыми в темноте. Одна беда: в нынешнем состоянии прикоснуться к этим тайнам не получится, а если получится — высока вероятность смертельного исхода.
— Там темно, а у меня магии ноль. Мало ли что там валяется, кроме скелета. Вы, Ваше Величество, говорили про ловушки, а как я их увижу без света и магии?
— Какие ловушки? Они давно разрядились. Я ж сразу сказал: труп того неудачника лежит столько времени, что остались одни кости, а больше тут никаких костей нет, разве что мелких грызунов, и те присыпаны пылью веков.
— Без света я тоже наверняка здесь присыплюсь пылью веков.
— Огонек, — закатил он глаза, — спускайся. Хватит тебе света от меня. Постоишь чуть-чуть, привыкнешь, и все будет видно.
Проход с тихим шелестом начал закрываться, и я, больше не думая о последствиях, ринулась вниз. Плиты над головой встали на место, и я оказалась в кромешной темноте. Прикрыла глаза, вслушиваясь, если уж вглядеться не удавалось. Но тишина стояла такая, словно само время остановилось. Не доносилось даже хоровое пение, прекрасно различимое в моей келье.
— Пойдем. — Франциск нетерпеливо меня коснулся. Его прикосновение оказалось сродни касанию медузы — скользкое и холодное. — Настоишься потом.
— Здесь ничего не слышно.
— И отсюда тоже. Можно духовой оркестр пригласить — наверху никто ничего не узнает, — хохотнул он. — Пойдем, время не терпит.
Глаза я открыла. Призрак мерцал в темноте и действительно немного освещал помещение. Было оно грязное и совсем неинтересное — никаких тайн, скелетов и всего такого. Обычный, ничем не примечательный подвал. Даже без слоя мусора, под которым могут быть сундуки с драгоценностями. Возможно, конечно, что на стенах прекрасная роспись, но в темноте и под слоем грязи все равно не разглядеть.
— Куда?
Вместо ответа Франциск величаво поплыл в нужную сторону, словно король в мантии по тронному залу. Чувствуя себя дамой монаршей свиты, я осторожно пошла за ним. Но торжественное молчание призрак долго не выдержал.
— Так что тебе так не нравится в женихе, огонек?
— Как вам сказать… Ваше Величество, у вас было когда-нибудь чувство, что именно вот эта дама — ваша вторая половинка?
— Конечно, — с готовностью подтвердил он. — Столько раз, что и не упомню.
— Я серьезно!
— А если серьезно, огонек, каждый раз влюбляешься, словно впервые, а любимая женщина кажется единственной.
В его словах прозвучала нежность, неожиданная как для него, так и для высказанной фразы. Облик немного поплыл, став куда мягче и даже мечтательнее. Не упомнит, сколько раз влюблялся? Ой, не договаривает что-то Его Величество! Но я сделала вид, что ничего не заметила.
— И что бы вы почувствовали, будучи влюбленным, если нужно жениться на совсем другой? Или она тоже когда-то была единственной?
— Не путай нужды государства с чувствами! — рявкнул он. — Жену нужно уважать, любить необязательно. Мужа, впрочем, тоже.
— Я, слава Богине, не королева, поэтому хочу своего мужа любить. И от него жду того же. Может, тогда и не появится желания замуровать в монастыре на все посмертие. Или это было сделано от большой любви? Монастырь-то женский. — Я невольно хихикнула. Призрак же замер и возмущенно уставился, наверняка придумывая какую-нибудь ответную гадость, но я невозмутимо продолжила: — Так мы идем, Ваше Величество? А то еще рассыплется скелет, вашу кость нечем будет заменять, а без замены я ее забирать не буду.
— Твое дурное воспитание извиняет только возраст, — мрачно буркнул Франциск и полетел вперед. — Меня удивляет, что твой жених все еще хочет жениться. Или не хочет, но долг перед семьей заставляет? Да, долг превыше всего, огонек.
Разговор казался подозрительным. Этак я выпущу Его Величество из монастыря, а он в благодарность сдаст меня моим родственникам, посчитает своим долгом помочь мне выполнить свой.
— У меня нет долгов перед Антуаном. А если такой вдруг появился у тети, пусть она и выходит, — на всякий случай предупредила я. — Правда, боюсь, что и дядя, и Антуан будут против.
Призрак что-то неразборчиво пробурчал под нос и чуть ускорился. В исходящем от него свете были прекрасно видны следы, оставляемые мной в пыли. Глубокие следы. Здесь давно никого не было. Знает ли нынешняя мать-настоятельница о системе подземных переходов? Или последним, кто ею пользовался, был тот самый невезучий скелет? Тогда кем он был, если знал то, что было неизвестно в монастыре даже главным?
— А этот, который скелет, он появился до вашего появления или после?
— До. При мне ловушки уже разрядились. Правда, и визитеров не было.
— А откуда тогда вы знаете, что разрядились? — подозрительно уточнила я.
— Потому что они магические, а магии там сейчас ноль. Пришли.
Он неожиданно взмахнул рукой, то ли указывая, то ли освещая скелет, валяющийся на полу. Если я и вздрогнула, то только от неожиданности. Подумаешь, скелет! Что я, скелетов не видела? Правда, на картинках в книжках они выглядели как-то покрасивее. Беленькие такие, аккуратные… Словно услышав мои мысли, Франциск что-то сделал, и пыль с костей разлетелась в разные стороны, в том числе на меня. Я возмущенно чихнула, но призрак невозмутимо сказал:
— Берешь фалангу указательного пальца.
Спрашивать, правого или левого, не понадобилось, поскольку у скелета левая кисть отсутствовала, зато на правой аж на четырех пальцах болтались массивные, потускневшие от времени перстни. Артефакты? Скорее всего. Рядом с черепом валялась одинокая серьга с большим рубином, наверняка тоже непростая. Медальон с изображением саламандры провалился внутрь грудной клетки. Больше скелет не прикрывало ровным счетом ничего. Но прикоснуться к нему, а уж тем более вытащить кость, казалось совершенно невозможным. Я сглотнула, пытаясь отогнать подступившую тошноту.
— Огонек, ты не представляешь, насколько коротким может оказаться выделенное нам удачей время, если будешь столь усердно пялиться на всех встреченных мужчин. Тем более что тут и посмотреть не на что.
— А почему у него нет одной руки?
— Какая разница? Главное, что есть вторая, с нужной фалангой. Ну же, огонек, не тяни, — уже с раздражением потребовал призрак. — Я бы сам поднял, если бы мог, но, увы, для меня нынешнего она слишком тяжелая. Или ты боишься?
— Я? Боюсь? Скелетов?
Я возмущенно фыркнула, присела и попыталась нащупать нужное. Почему-то под руку сразу попал один из перстней. Скользкий, холодный, как затаившаяся змея.
— Огонек, если откроешь глаза, дело пойдет быстрее. Скелеты не кусаются, если на них нет нужного заклинания. На этом нет.
