Сержант дернул ржавый рычаг. Рычаг не поддался. Мощная струя едва не окатила капитана.
— Гнедкооов!!! Вон отсюда!!!
— Есть! — гаркнул перетрусивший Гнедков. Развернувшись «кругом», он зашагал к зданию, не выпуская из рук брандспойта. Шланг продолжал изрыгать воду.
— Гнедкооов!!!
Сержант скрылся за дверью. Зеваки на площади дружно зааплодировали.
Арестантов провели по мокрому коридору и втолкнули в длинный зал, вдоль левой стены которого помещались три большие клетки, собранные из толстых железных прутьев. Помещение действительно напоминало зверинец, но вместо злобных бабуинов Олло увидел в дальней клетке одинокую девушку. Она сидела на деревянной лавке, запрокинув голову. В зале царил сумрак — по словам конвоиров, по причине того, что ретивый Гнедков окатил водой распределительный щит.
Девушка была очень красива, и сотрясший стены протяжный вздох Геремора стал лишним тому подтверждением. Лучик света, робко проскальзывавший сквозь отдушину под потолком, выхватывал из тени лицо незнакомки и терялся в ее угольно черных прямых волосах, ниспадавших во тьму.
Одета девушка была во что-то черное. Детали скрывала темнота.
Помимо красоты незнакомка обладала каким-то необычным, непостижимым, тревожащим очарованием, определить природу которого Олло пока затруднялся.
Стражи втолкнули пленников в соседнюю клетку, прогрохотали замком и рысью умчались туда, где слышался плеск воды, грохот ведер и грозный рык сразу нескольких начальственных голосов.
Впервые в жизни Олло понял, как чувствуют себя те, кого он по долгу службы отправлял в казематы королевской тюрьмы. Гнусно они себя чувствуют. Будущее кажется им пустым и беспросветным и спасает лишь неистребимая надежда выбраться когда-нибудь на волю.
В случае с эльфами не существовало даже такой надежды. Они были одни во враждебном человеческом мире, без оружия, пропавшего из-за того, что Геремор что-то напутал с маскировочным заклинанием, без штук под названием «паспорта», которые, как стало понятно из разговора в лесу, являлись здесь чем-то вроде задокументированного права на существование. Единственный оставшийся у них Магический Боекомплект отобрали при аресте, и Олло сильно сомневался, что его когда-нибудь вернут — очень уж жадно разглядывали стражники золотую коробочку.
Олло улегся на деревянной лежанке в углу и уставился в черноту невидимого сейчас потолка. Под боком пристроился Гиллигилл. Несмотря на всю его ярость, младенческая оболочка взяла свое, и орк забылся беспокойным сном. И только любвеобильный Геремор, усевшись на полу рядом с девицей, принялся нашептывать ей что-то сквозь решетку. Разговор вскоре сладился, барышня то и дело заливалась мелодичным смехом, а неугомонный эльф сыпал и сыпал историями, вплетая в них утонченнейшие комплименты.
Свет зажегся под вечер — немигающие желтые светильники в стеклянных колбах вспыхнули сами собой. Магии в этом не было никакой, иначе эльфы и орк почувствовали бы ее. Тем удивительней казались придумки туземцев.
Вскоре принесли еду — металлические миски с кашей и бутылочку молока для Гиллигилла.
На вкус каша оказалась вполне сносной, даже изысканной — в сравнении с тем варевом, каким кормили заключенных в королевской тюрьме. Олло проглотил ее в минуту и впервые за последнее время почувствовал себя не совсем уж несчастным. Орк при виде молока скривился, но все же добросовестно опустошил бутылочку и снова уснул. Геремор ни на шаг не отходил от новой подружки и ужин они прикончили за приятной беседой.
Еще через некоторое время свет погас. Наступила ночь.
Мерно сопел орк. Геремор всхрапывал как конь, которого допекают оводы. И только Олло ворочался на деревянной лежанке и все не мог уснуть. Не помогали ни счет овечек, ни воспоминания об уютной комнатке, что он снимал в пригородной гостинице для встреч с подружками, ни колыбельные песенки, которые он мурлыкал сам себе под нос.
Когда же, наконец, сон стал одолевать, произошло нечто странное. Послышались приглушенные голоса, тихие шаги. По стенам заплясало яркое пятнышко света, и возле клеток, в сопровождении стражника, появились два тощих субъекта в черных балахонах. В свете фонаря лица субъектов походили на безумные маски: хищные орлиные клювы, налеплены на восковые черепа, в темных глазницах призрачным огнем горят зеленые кошачьи глаза.
Олло затаил дыханье.
Странная троица приблизилась к клетке с девушкой. Пришельцы долго рассматривали пленницу, время от времени перекидываясь короткими фразами. Девушка казалась спящей, но эльф готов был поклясться, что видел, как она приоткрыла глаза и бросила на вошедших короткий, полный ужаса взгляд.
Когда посетители ушли, Олло долго еще ворочался, пока его не сморил сон.
Глава 4
Олло проснулся оттого, что кто-то бесцеремонно тыкал его в бок. С трудом разлепив веки, он в желтоватом свете, лившемся из дальнего конца зала, разглядел физиономию Геремора. Напарник сидел на краю лежанки и кулаком пересчитывал ребра спящего приятеля. Откуда-то издали доносился дребезжащий храп надзирателя.
— Совсем сдурел? Ребра сломаешь! — прошипел Олло.
— Тебя не добудишься. Вставай, дело есть.
Олло затравлено огляделся в поисках укрытия, но ничего не найдя, покорился неизбежности.
— Знаю я твои дела. Опять будешь нахваливать новую подружку. Почему тебе днем о бабах не говорится?
Больше всего на свете Олло страдал от ночной словоохотливости любвеобильного приятеля. Сколько дежурств было испорчено сердечными излияниями Геремора, сколько попоек загублено — не сосчитать.
Исповеди Геремора могли выглядеть петушиной похвальбой — если влюблялись в него или романтическими рыданиями — если влюблялся он, но в любом случае, они всегда случались ночью, и в роли исповедника обязательно выступал Олло.
Обычно Олло, стиснув зубы, терпел излияния напарника, с тоской ожидая, когда же иссякнет словесный фонтан, порожденный необузданной страстью. Но не в этот раз! Слушать в кутузке слюнявый бред озабоченного фанфарона было выше его сил.
Олло сделал глубокий вдох, попутно подбирая самые грубые и обидные слова, которые произнесет на выдохе, но Геремор опередил:
— Через полчаса линяем отсюда.
— Боги свидетели, Геремор, я устал от твоих слюней, от твоих вздохов, от всех этих юбок! Ты меня самого уже в юбку нарядил, похотливый кобель, и… Что?! Что, ты сказал, случится через полчаса?
— Мы сбежим отсюда, — повторил Геремор.
Олло часто-часто захлопал длинными ресницами.
— Сбежим? Но как? По твоей дурости у нас нет оружия, нам нечем колдовать. Нечем даже подкупить охранников.
— Ну почему же, — хмыкнул Геремор. — Например, они могут польститься на твои теперешние прелести.
Олло зашипел по-кошачьи и с наслаждением отвесил приятелю звонкую пощечину, эхо которой разнеслось по всей каталажке. От удара Геремор пошатнулся.
