Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Как же работает эта обновленная сеть, побуждающая к заботе о потомстве? Исчерпывающего ответа пока нет, однако до некоторых ключевых элементов уже удалось докопаться. В нашей нейробиологической драме, разворачивающейся вокруг заботы млекопитающих о детенышах и распространяющейся, как и сама забота, на брачных партнеров, родню и друзей, четыре главных микроисполнителя. Первые два — это нейрогормоны окситоцин и вазопрессин. Третий и четвертый — вырабатываемые мозгом опиоиды и каннабиноиды, вызывающие у нас ощущение блаженства. Аккомпанирует этому квартету целый оркестр: это и половые гормоны эстроген и прогестерон, и прочие нейрохимические вещества, например дофамин, благодаря которому мозг млекопитающих извлекает уроки из пережитого и накапливает жизненный опыт. Более подробно мы поговорим обо всем этом в следующей главе.
А пока мы продолжаем выяснять, почему эволюция способствовала переориентации нейронных сетей на заботу о потомстве, и перед нами встает следующий важный вопрос: почему детеныши млекопитающих и птиц рождаются такими беспомощными? Если черепашата относятся к выводковым, то есть достаточно созревшим к моменту появления на свет, чтобы позаботиться о себе самостоятельно, почему у новорожденных млекопитающих и птенцов все иначе? Птенцовость (то есть беспомощность при рождении) выглядит по сути шагом назад в биологической эволюции. Было ли это эволюционной ошибкой, или незрелость новорожденных все же имеет свои плюсы? Оказывается, преимуществ немало.
Рожденные сохранять тепло
Причина «птенцовой» несамостоятельности детенышей кроется в том, что млекопитающим и птицам, как никому другому, требуется быть умными. А началось все, как ни странно, с возникновения гомойотермии — способности сохранять постоянную температуру тела независимо от изменений температуры окружающей среды. Иными словами, некоторые живые существа стали теплокровными. Появившиеся 250 млн лет назад первые теплокровные животные были мелкими рептилиями, то есть еще не млекопитающими в подлинном смысле слова. Теплокровные получили весомое преимущество перед своими холоднокровными соперниками (пойкилотермными): они могли охотиться даже ночью, когда не греет солнце. Никого вокруг. Как говорят биологи, теплокровные заняли пустующую ночную нишу. Может быть, они кормились даже нерасторопными холоднокровными насекомыми, пока те дожидались живительных рассветных лучей. Легкая добыча.
Важно то, что теплокровные могли добывать пищу, не опасаясь конкуренции со стороны холоднокровных динозавров. Кроме того, теплокровные прекрасно чувствовали себя в холодном климате, а это значит, что перед ними открывались новые просторы для пропитания и размножения, недоступные их холоднокровным собратьям. Теплокровность стала по-настоящему важным достижением. За миллионы лет эволюции она дала толчок ряду взаимосвязанных изменений, в результате которых появились очень умные общественные животные — млекопитающие и птицы, — мотивированные на заботу о ком-то, кроме себя. Высокосоциальные животные, такие как человек, обезьяны мармозетки, волки, заботятся не только о детенышах, но с большой долей вероятности и о партнерах, родных, друзьях. А иногда и о представителях других видов — например, собаках и козах.
Древнейшие теплокровные виды со временем вымерли, вытесненные покрытыми шерстью млекопитающими, которые становились все умнее и выживали все успешнее. Каким же образом способность вырабатывать и сохранять в своем организме тепло связана с умом и социальностью?
Жизнь полна компромиссов. Теплокровность с ее завидными преимуществами давалась дорогой ценой: при одинаковой массе тела теплокровному существу, чтобы выжить, приходится есть в десять раз больше, чем холоднокровному[23]. Если ящерица может обходиться без пищи по многу дней, то крыса в аналогичной ситуации умрет от голода. Такие потребности в энергии — нешуточная биологическая проблема, и ее нужно как-то решать. Не обеспечишь необходимые калории себе — станешь поставщиком калорий для других. Что же изменилось в мозге теплокровных, дав им возможность удовлетворить эти необычайно высокие энергетические запросы? Они стали умнее.
Рожденные умными
В диком и кровожадном мире быть умнее соперника — несомненное преимущество при прочих равных. Но что в данном случае значит «быть умнее»? В основном это означает повышенную способность оценивать условия окружающей среды и применять полученные знания для добычи корма, размножения и выживания. Это значит, что вы умеете улавливать более тонкие различия между стимулами (отличать орехи, которые можно расколоть, от неподдающихся; здорового потенциального партнера для спаривания от нездорового). Это значит, что вы воспринимаете причинно-следственные связи между схожими классами объектов (можете противопоставить съедобных насекомых кусачим и жалящим). Развивать способность к познанию мира — действенный способ поумнеть.
Альтернативный (не через познание) путь к повышению умственных способностей целиком и полностью зависит от генетических мутаций, бесконечно растянутых во времени. Если повезет, мутировавшие гены обусловят строительство нейронных связей, вмещающих достаточный для выживания и размножения данного организма объем сведений об окружающем мире. Именно за счет этого справляются более примитивные организмы вроде лягушачьего. Если бы теплокровным пришлось дожидаться, пока их интеллект повысится за счет генетических мутаций, они бы давно исчезли с лица земли.
Еще один недостаток выжидательной стратегии, помимо неопределенно долгих сроков, заключается в том, что «встроенным» знаниям не хватает гибкости, без которой не обойтись, когда мир начинает меняться (есть у него такая склонность). В конце концов, если гены предопределяют ваше знание о том, что питаться нужно кроликами, оно ценно лишь до тех пор, пока кролики водятся вокруг в изобилии, а когда они почему-либо исчезнут, оно вам только навредит. Вы будете безуспешно выискивать кроликов, не обращая внимания на форель и индеек, хотя они попадаются на каждом шагу и ничуть не менее питательны.
У млекопитающих и птиц способность учиться развивалась более быстрыми темпами и принципиально новыми способами. У таких организмов, как тараканы и лягушки, механизмы научения сводятся к мелким модификациям нейронных сетей, которые в основном управляются инстинктами. Млекопитающие же, наоборот, «великие ученики». После того как млекопитающие рождаются, их мозг увеличивается примерно в пять раз — в нем возникают все более сложные хитросплетения нейронных связей, и поведением начинают управлять уже не генетические программы, а полученные знания. «Великое обучение» позволяет строить долгосрочные планы и оценивать различные варианты действий и событий, опираясь на понимание причинно-следственных отношений в окружающей среде. И хотя генетическая основа как подоплека поведенческих решений не исчезает полностью ни у одного из биологических видов, она постепенно сдает позиции по мере повышения способности к научению. Возведенное на инстинктивном фундаменте интеллектуальное строение может быть скромным, как мышиная нора, а может быть величественным, как соборы, построенные людьми.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
