Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
– Где Элейн?
Когда мне было шесть, мать строго-настрого велела называть ее по имени. Ей не хотелось, чтобы ее называли мамой, мамочкой или мамулей, а я жаждала ей угодить и натренировалась называть ее Элейн. Поначалу я нередко ошибалась, но в то время мне было уже восемь, и это вошло в привычку.
– Не знаю, тыковка. Она еще не вернулась. Наверняка просто развлекается с друзьями.
Произнося эти слова, выглядел он грустным, и теперь я гадаю, а не знал ли он или хотя бы подозревал, но он просто поцеловал меня в макушку и отправил спать.
* * *
На следующее утро я выковыряла из уголков глаз зеленую коросту и вытерла ее об одеяло. Зевнула, почувствовала дурной запах изо рта и пошла писать и чистить зубы. В доме было тихо, и я решила, что проснулась слишком рано. Или слишком поздно. Я заглянула в комнату родителей. Отцовская сторона кровати была скомкана, а мамина – гладкая.
По коже побежала паника, но я велела себе не волноваться – мама, наверное, спала на диване или развлекалась всю ночь. Но правда заключалась в том, что мы с папой все мои детские годы ждали, когда случится что-то ужасное. Элейн никогда не хотела детей и не забывала упомянуть об этом при каждой возможности. Я была случайностью. Испортила ее карьеру актрисы. Я все изменила.
Последние восемь лет отец из кожи вон лез, чтобы возместить ей потерю, так что ей почти ничем не приходилось заниматься. Он убедил ее родить ребенка, даже не знаю, как ему это удалось, но судьба нежеланного ребенка незавидна.
Я со всех ног побежала на кухню и вскрикнула, увидев отца. Он сидел за кухонным столом, сложив руки на коленях, и беспомощно пялился в окно. Я встала рядом, чтобы узнать, куда он смотрит. Может, там олень или кролик, или в августе пошел снег? Но за окном не было ничего интересного. Я положила руку на отцовское плечо, поскольку он даже не пошевелился от моего крика, и потрясла его.
– Пап… Папа?
Я испугалась, сама не знаю, почему. Но точно поняла – что-то в доме изменилось.
Он повернулся так, словно его тело состоит из засыхающего цемента, и посмотрел на меня. Взгляд был остекленевшим и затравленным.
– Где Элейн?
Я задавала этот вопрос вчера вечером, но сейчас он приобрел совершенно другое значение.
– Она ушла, – прохрипел он, и я ждала объяснений.
– Куда? Снова ушла с друзьями?
И тут отец завыл – зарыдал, схватив меня за плечи, и притянул к себе, стиснув с такой силой, что я испугалась, как бы он чего не сломал. Но не посмела вырваться.
– Боже, боже мой, Сара. Боже мой! Что мне теперь делать? Как жить без нее?
Он сказал «мне», не «нам», словно вообще не брал меня в расчет. Я была вычеркнута, потому что именно я была причиной ухода мамы. Он этого не озвучил, но с того дня я всегда чувствовала. Дело во мне. Дело всегда было во мне. Он бы отказался от меня ради нее, и мы оба это знали.
Я дождалась, когда он перестанет плакать, и отстранилась.
– Почему ты решил, что она ушла, папочка? Может, она просто осталась с друзьями?
Он взял меня за руку и затряс головой, как безумец, а потом затолкал меня в их спальню.
– Вот. Смотри.
Я оглядела комнату – кровать, комод – в поисках каких-либо намеков.
– И что?
– Вот тут! И тут! В шкафу, в ванной, в машине! Ничего нет. Она взяла все, что могла унести. Не знаю, приходила она ночью или нет. Я… Я спал. Спал! Не могу поверить, что это и в самом деле происходит!
Я развернулась в поисках ответов и подошла к шкафу. Они делили один на двоих, и мать заняла две трети. Почти все ее обтянутые плюшем вешалки были заняты, лишь некоторые пусты, а на отцовских стандартных проволочных плечиках висели рубашки и футболки. Я закрыла шкаф и пошла в ванную осмотреть ее ящики. Косметика и духи пропали, как и украшения. Запас сигарет, чулки, туфли на высоких каблуках… Я побежала в гараж и споткнулась, содрав кожу с пятки. Я села, схватившись за ногу и сдерживая крик. Нужно быть собранной ради отца. Я опустила взгляд на предмет, о который споткнулась. Это было любимое материнское ожерелье – ключ на тонкой серебряной цепочке.
Моя мать обожала свои вещи, и в ее отсутствие я складывала в кучку ее самые любимые: тюбики губной помады, туфли на шпильках, подвески, шарфы. Я целыми днями играла с ними, впечатывая в них свою ДНК, а потом аккуратно клала вещи на место, чтобы никто не догадался, что я к ним притрагивалась. Мне просто хотелось узнать ту женщину, которую я вроде бы уже должна была хорошо знать, но не знала. Хотелось желать того же, чего желала она.
Отец расстроился бы, увидев ее любимое украшение валяющимся на полу. Я жадно выхватила ожерелье из щели между половицами и сунула в карман пижамы. Мама не позволяла мне его трогать, и я не могла дождаться, когда уже смогу его надеть.
Я вышла на улицу и заметила старое масляное пятно от ее «жука». Машина исчезла. Мама забрала свои самые любимые вещи. Может, она оставила записку?
Я села на ступеньки, и в голове постепенно сложились кусочки мозаики.
Мама забрала вещи. А вчера сделала мне оладьи. Она поцеловала меня – дважды! И вечером ушла как ни в чем не бывало. Но так и не вернулась, и теперь отец считает, что она его бросила и уже не вернется.
Я воткнула ключ из ожерелья в землю и нарисовала кошачью мордочку, домик, рожок мороженого и звезду. Стояла жара, даже ранним августовским утром солнце жгло немилосердно, и я стала размышлять, что все это значит.
Неужели она никогда не вернется? Мы больше не будем свидетелями перемен настроения, не будем бояться, не понимая, какую свою сторону она покажет сегодня? Я закрыла рот руками и сдавленно вскрикнула. Потом встала с крыльца и начала бегать вдоль стены дома, улыбаясь до ушей, так что даже заныли щеки. Я чувствовала такую легкость, как никогда прежде.
Источник моих проблем исчез. Я молилась о том, чтобы она оставалась милой, а вместо этого вселенная уничтожила корень проблемы, оказала мне куда большую любезность, избавив от матери. Больше не придется угождать такому непредсказуемому человеку. Не придется испытывать на себе перемены ее настроения и прикладывать пакеты со льдом на ссадины или искать оправдания для ее странных и жестоких выходок. Отец сможет спокойно жить дальше. И стать счастливым. Без нее мы будем счастливы.
Я упала навзничь на покрытую росой траву, раскинув руки в стороны и изображая ангела – за подобную глупость я получила бы тонну насмешек от матери, если ей случилось бы находиться рядом, но теперь я медленно двигала руками вверх и вниз, вверх и вниз, словно могу покинуть тело и взлететь на небеса, чтобы лично поблагодарить ангелов.
во время
Она не спит. Глаза широко открыты, словно веки приклеили скотчем. Она быстро моргает, когда за окнами мелькают фары других машин. Я не могу толком объяснить, куда мы едем и зачем. Просто прошу ее потерпеть. Подождать.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
