С другими купцами он сел торговать, Хоть с делом он не был знаком. Не знал, как продать, обмануть, недодать, Он был мясником – новичком. «Дворянский сынок, – мясники говорят, — В убыток себе продает. Он, видно, отца разорит до конца, Бездельник, повеса и мот».
Баллада рассказывает об этом, кажется, лишь для того, чтобы показать все грани его натуры – в чем он органичен и хорош, а в чем – неумел и смешон. А все потому, что дело, за которое он взялся, ему чуждо.
В российской литературе личностью Робин Гуда занимались люди замечательные, выдающиеся, удивительно привлекательные. Это Самуил Яковлевич Маршак и Михаил Абрамович Гершензон. Романтики, лирики, благородные натуры, доказавшие это всей своей жизнью. Маршак в начале XX века учился в Англии, много путешествовал по стране, был и в загадочным кельтском Уэльсе, где всегда традиционно романтизировали всяких разбойников. В 11 лет этот талантливый человек, знавший английский, французский, немецкий, итальянский и многие другие языки, уже переводил стихи древнеримского поэта Горация. Гершензон, который пересказал в прозе баллады о Робин Гуде, был поклонником Байрона и Шелли. В 1942 году он погиб в Великой Отечественной войне, погиб геройски. Михаил Абрамович был военным переводчиком, то есть человеком совершенно невоенным, и когда был убит командир батальона, он выбежал вперед, схватил гранату и с криком «Вперед, за мной!» бросился в атаку, за ним пошли солдаты. Его смертельно ранили, но он успел написать жене, что счастлив, потому что принял достойную смерть. Вот такая совершенно робин-гудовская романтическая ситуация.
История смерти Робин Гуда, описанная многократно в балладах, очень далека от романтики и героизма. И это лично меня сильно удивляет, хотя очень возможно, что как раз этот факт и является важнейшим аргументом в пользу того, что Робин Гуд был в реальности, что это вполне историческая личность, человек, которому не чуждо все человеческое.
Английские археологи произвели раскопки в тех местах, которые описаны как место смерти Робин Гуда – в монастыре Кирклей. Существует большая степень вероятности того, что одна из могил, которую они обнаружили, и есть могила Робин Гуда. Казалось бы, такой эпический герой должен и умирать эпически, геройски, сражаясь со своим врагами. В балладах же все по-другому, по-житейски понятно и просто.
С годами Робин Гуд стал хворать. И когда болезнь совсем измучила его, он сказал своему верному соратнику Маленькому Джону: «Глаз у меня не тот, и стрела летит уже не так, надо мне в монастырь пойти, чтобы там подлечили. В монастыре Кирклей есть монахиня, знаменитая своим умением лечить людей. Туда отправлюсь». Сюжет этот в балладе отнюдь не героический, наоборот, сильно приземленный, бытовой. Но ничего не поделаешь, слова из баллады не выкинешь. Монахини в Средневековье очень часто были знахарками, лекарями, так что желание Робин Гуда отправиться в женский монастырь вполне естественно. Маленький Джон очень горюет, печалится, чует недоброе. Робин Гуд утешает его. Меня настораживает – как же так? Ведь он всю жизнь не доверял служителям церкви, всю жизнь презирал их и вдруг – отправиться в монастырь, чтобы именно им, этим служителям вверить свою жизнь! Может быть, женщины – это несколько другое. Да и идти было больше не к кому, ведь не к цирюльнику же.
И он пришел в этот монастырь и попросил монахиню «отворить» ему кровь. Пускание крови вплоть до XIX века было делом обычным, можно сказать, считалось панацеей от всех болезней. В некоторых случаях это действительно помогало, например, при так называемом апоплексическом ударе. И дальше в разных балладах удивительно сходно, с бытовыми подробностями описывается, как ласково монахиня его приняла, но обошлась с ним зло и коварно. Она отворила кровь, кровь была черная, плохая, но вот уже стала появляться и яркая, алая. Значит, надо было прекратить кровопускание, и монахиня, казалось, уже собралась это сделать, но… передумала. Возможно, она вдруг вспомнила, что перед ней – все-таки разбойник, кроме того, давний и ярый враг церкви. Словом, не остановила она кровь. Описание его смерти изумляет реалистичностью, так несвойственной средневековым балладам. Он слабеет, чувствует, что силы уходят. Идет к окну, но вылезти через него уже нет сил. Он берет свой рог, пытается трубить в него, но звук получается слишком слабым. Но Маленький Джон, а Маленький – это ироническое прозвище могучего богатыря необыкновенного роста и необыкновенной силы – услышал призыв Робина Гуда и примчался на помощь. Однако успел только попрощаться со своим умирающим другом, сказав: «Позволь, чтобы этот проклятый Кирклей со всем вороньем был сожжен». Робин Гуд отвечал: «Милости этой не жди, женщины я не обижу вовек, и ты монастырь пощади». Так он и ушел из реальной, земной жизни, если она у него была, в благородном, рыцарском обличии.
