— Ну ладно, — Элла пожала плечами и спрятала бумажку за корсаж.
А потом они начали петь. Лина и ещё двое. У них было на троих две гитары и невообразимая куча песен, причём каких-то таких, которых Оксана никогда не слышала. Пели и втроём, и по очереди, а на некоторые песни буквально собиралась толпа, и пели хором. Начинали в комнатке, потом их упросили выбраться на лавку в холл со столом и петь там.
Люди приходили и уходили, постоянными слушателями, кроме Оксаны, оказались две девушки, один хозяин, Элла и тот самый Гвоздь. Оксана не поняла, почему он Гвоздь — парень как парень, симпатичный, русоволосый, голубоглазый, с небольшой бородкой. В кольчуге поверх рубахи и синем плаще. И очень мрачный, прямо как Элла.
Оксана не заметила, в какой момент оказалось, что Лина поёт одна. До того пели о дороге, которая всё время куда-то убегает, о конях и спящих рыцарях, о войнах и сокровищах, а ещё немного — известных песен из фильмов и не только, для Эллы спели про «разрешите звать вас просто Анна» — ведь её, как это говорится, персонажа звали Анна. А потом вдруг осталась одна Лина, и она не пела песни, она рассказывала истории, одна жутче другой. О призраках, о мести, о несчастной любви, которая толкала на необратимые поступки, о смерти, о безысходности… А когда Оксане уже показалось, что мир необратимо мрачен и несправедлив, и она была согласна с этим полностью, да и не только она — тональность неуловимо изменилась. В несчастьях находился выход, разрушение сменялось созиданием, и вообще жизнь продолжалась, и было, ради чего её дальше жить. Предназначенные друг другу люди встречались, в минуту опасности вовремя приходила помощь, вслед за поражением непременно случалась победа. А любовь так и вообще побеждала всё.
Оксана взглянула на Лину — и она показалась реально не вполне человеком. Пожалуй, единственная из всех, кто здесь собрался в эту ночь, как бы они все себя не называли. Серебряное платье, очень длинные распущенные волосы, диадема с камушками, глубокий чарующий голос и гитара. Оксана огляделась — Гвоздь смотрел на Лину неотрывно и восторженно, ещё несколько прибившихся слушателей не отводили глаз, затаив дыхание.
Отзвучал последний аккорд, Лина выдохнула и поставила гитару на пол рядом с собой, струны отозвались звоном. И в наступившей тишине неожиданно громким показался голос Эллы, вдруг хрипловатый, и обращалась она к своему соседу Гвоздю:
— Вы танцуете?
Ну то есть, сказала-то она Voules-vous danser, видимо, как привыкла, так и сказала. Но он понял, и вдруг ответил на приличном английском — что да, с удовольствием, именно с ней и прямо сейчас. Встал, вежливо предложил ей руку, и они отправились наверх.
Инициативу перехватили остальные, и снова подсобрался народ, и начали петь хором. Так громко, что куда там музыке сверху! Про кровь, которая для мира, как воздух, по двери, которые крашены голубой краской, и полную луну, и про ливень, который льёт всю ночь напролёт. А потом вернулась сверху Элла, и вспомнили ещё одну песню про Анну — только там Анна оказалась ведьмой, епископ приговорил сжечь её на костре и так в конце концов и стало. А потом пели из Высоцкого, и это было очень здорово и уместно, и ещё какие-то очень известные песни, даже Оксана знала слова и могла их тихонько шептать себе под нос — петь она не умела и никогда не пыталась.
А дальше ночь понеслась вскачь — дискотека, стол, снова дискотека, улыбающаяся Элла, зашедшая с улицы, её безупречный было чепец кривовато надет на распущенные волосы, на плечи наброшен синий гвоздевский плащ, а он стоял рядом и говорил, что его кольчуга греет, ему нормально. Правда, кольчуги на нём уже не было, осталась только рубаха. Элла нахмурилась и принесла ему свой плащ — черный, из того же сукна, что и юбка, с алой вышивкой по краю и с алой подкладкой.
— Линни, она правда твоя сестра? — ну вот, все люди спрашивают примерно об одном и том же.
— Строго говоря, кузина, — усмехнулась Лина. — Да, мы родня, да, мы похожи, да, она правда не говорит по-русски. И машину именно она водит, если что, я не умею, я могу только на мотоцикле, и то по прямой до первого столба.
— И парень у неё поди есть? — Гвоздь смотрел так, что…
— Был, — хмыкнула Лина. — Они даже прожили вместе года два. А летом расстались. Навсегда.
— А почему? — вытаращил он глаза.
— А я откуда знаю? Я его даже ни разу не видела, это ещё одна кузина рассказывала. Кажется, он просто закончил свою учёбу и уехал домой, куда-то на край света. А она не смогла или не захотела ехать с ним.
— Скажи, а она ещё долго здесь будет?
— Неделю точно. И это, у неё есть такая штука, называется мобильный телефон. Спроси, пусть даст номер.
И когда тот самый Гвоздь объявил, что у него артефакт, который позволит некоторым не-живым не развоплотиться с рассветом и не вернуться к своему прежнему состоянию, а продолжить жить каким-то иным способом, в другом месте и времени — все очень удивились. Стали возражать и спорить. И требовать объяснений. Но он к тому времени уже снова был в кольчуге и даже с мечом. Пожал плечами и сказал, что нужно лучше обследовать рамы картин — за них много что заваливается.
Поцеловал руку Элле, сказал, что отправляется вместе с леди Анной, и может кого-нибудь захватить с собой, но предложение действительно ещё четверть часа, потому что им нужно успеть до первого луча солнца.
И на этом игра закончилась.
Потом убирались везде, паковали мусор, складывали вещи. В самом деле уже было около семи утра, скоро рассвет.
Оксана не удивилась, когда Элла предложила Гвоздю подвезти его. Он не отказался, вздохнул, что сам без машины, как без рук. Элла тут же спросила, где машина. Оказалось — недавно разбил. Элла засмеялась и сказала — ничего, дело житейское, со всяким бывает.
Она усадила его рядом с собой, и они там о чём-то очень тихо говорили. А без умолку болтавшая и очень довольная Лина оказалась на заднем сиденье рядом с Оксаной. Дальше он говорил, куда ехать, ехали они куда-то на Байкальскую через плотину, зарулили во двор. Он попрощался, и хотел было выйти, но Элла улыбнулась, выскочила тоже, он обошёл машину, и некоторое время изнутри было видно обнявшуюся пару.
— Смелая она — только познакомились, и сразу целоваться, — проговорила Оксана в пространство.
— Элка в таких вопросах долго не раздумывает, — хмыкнула Лина. — Ну и поцеловаться для неё ничего не значит, поверь. Это как поздороваться.
— Так она и переспать с ним не побоится?
Лина рассмеялась.
- А ты думаешь, они не нашли там в процессе укромного уголка? Мне вот кажется, что нашли.
— Ты думаешь, он…
— Про него я вообще ничего не думаю. Зато я знаю свою сестрицу. Кстати, у неё ещё и машина была под рукой. Так что я даже не сомневаюсь. И я уверена, что для неё это к лучшему.
Элла вернулась, села за руль.
— Линн, рули. Я не знаю, где мы находимся и как отсюда выбраться.
