Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
Соображаю медленно, в мыслях чехарда. Эти её добрые слова – что вопрос по квантовой физике, ответа не придумывается.
– В общем, тут такое дело… Нам позвонила ваша мама. Только что общалась с коллегой, который с ней разговаривал. Она беспокоится, и, кстати, по её словам, вы были бы не против, чтобы кто-то из волонтёров вас проведал. Но вы, очевидно, не просили. Так что вы извините, что я так нагрянула.
Вспоминается вдруг, как моя мама слёзно со мной прощалась, когда уезжала отсюда. Я на пороге дома, онемевшая, дрожу, мама задеревеневшими пальцами пытается развернуть платок, вытереть заплаканное лицо.
Две недели стояния над душой и стуков её трости по деревянному полу – и я уже молилась о том, чтобы она поскорее уехала, чтобы села наконец в такси, терпеливо ожидавшее у дома. Джейми остался на кухне, слушал что-то там на твоём стареньком айподе, бог его знает что. Он весь ушёл в себя, не разговаривал с нами. Мне так хотелось, чтобы он перестал стесняться. Хотелось, чтобы мама уехала.
Тогда, помню, я закрывала дверь, а мама мне что-то ещё говорила. Может, она сказала, что ко мне зайдут? А я и не стала слушать.
Шелли пододвигает стул, садится напротив. Ну хоть миски я помыла. А вот хлопья не убрала – неожиданно ярко коробка сияет своей голубизной на фоне коричневой столешницы.
– Тесс, – говорит Шелли мягко, вкрадчиво, – нам необязательно говорить об этом прямо сейчас. Но вдруг поможет.
– Ну давайте сейчас, – пожимаю плечами. Уж лучше не затягивать.
– Хорошо! Как вы себя чувствуете? – спрашивает она, подаваясь вперёд.
– Нормально.
Шелли удивлённо поднимает бровь. Смотрит на меня, как встревоженная мать на ребёнка. А меня вдруг переполняет грусть. Вот бы силы были соврать, растянуть губы в улыбке, кивнуть. Вместо этого на глаза слёзы наворачиваются. Да и мне кажется, эту женщину так просто не обманешь.
– У меня день рождения сегодня, – вздыхаю.
– Да? Тесс, поздравляю вас.
– Что-то только радости маловато.
– А как ваши дела? – повторяет свой вопрос Шелли.
– Не нормально, – отвечаю я шёпотом. – Совсем не нормально.
– Ваша мать сообщила, что вы записывались к врачу, – говорит Шелли мягко. Чувствую, она подбирает слова, не хочет, видно, чтобы показалось, будто она лезет не в своё дело. Но я всё равно выхожу из себя. Что она обо мне знает? Что ей мама рассказала? Всё, уж точно. – И как прошло?
– Наверное, неплохо, – отвечаю, а в голову на смену пустоте врываются воспоминания о том, что со мной было за эти пять недель. Как я срывалась на Джейми. Как на позапрошлых выходных месячные начались, я весь день проплакала в ванной и забыла отвести Джейми к Лиаму на день рождения, где планировалось поиграть в футбол, уже давно планировалось. Или как мы часами лежали на диване, ели пиццу навынос, смотрели «Скуби-Ду», потому что ни на что другое я была не способна.
– Вам врач прописал что-нибудь? Посоветовал что-то?
Киваю. По щеке бежит одинокая слеза. В мыслях только Джейми, его хмурящееся лицо. Семилетнему мальчику если и тревожиться о чём-то, то о том, как бы друзей новых завести или выбить всех в вышибалы. А не о маме своей, вот уж точно.
Снова сосредоточенно корябаю заусенец на пальце.
– Сказал, у меня депрессия. Прописал антидепрессанты. Но вот только я… не чувствую никакой депрессии. Мне нужно было для сна что-то.
– Кошмары мучают?
Резко поднимаю глаза. Шелли уже не улыбается, но глаза горят всё так же. Как она догадалась?
– Один и тот же. Что я… в самолёте. Куда собралась, – не знаю, только самолёт не летит, он ныряет и уходит в пике. И я знаю, что разобьёмся. Дым повсюду. Серый такой, валит откуда-то, щиплет глаза, больно дышать. Из багажной полки вывалились сумки, летают по салону, я стараюсь, чтобы мне по голове не попало, хотя мы вот-вот рухнем. А потом просыпаюсь, и правда этот дым и после сна ещё чувствуется.
Мне будто не хватает воздуха. Внутри что-то поднимается, какое-то чувство. Страха, того самого ужаса, беспредельного, отчаянного, как и всякий раз по пробуждении, всякий раз, когда подумаю, что тебя больше нет.
– В тот день, когда Марка не стало, я в саду разжигала костёр, – поясняю я. – О том, что случилось, я только потом узнала, но теперь костёр и смерть мужа для меня неразделимы.
Жду, вот сейчас Шелли крепко стиснет мне руку, скажет, мол, ничего, кошмары пройдут. Но она встаёт.
– Вы не против, если я поставлю чайник? Страшно чаю захотелось.
За бурлением кипящей воды, хлопками – одна дверца ящика, вторая – Шелли ищет чашки и чайные пакетики – с трудом различаю её следующий вопрос.
– Вы хотите поговорить о случившемся?
– В прошлом месяце самолёт разбился, слышали?
– О, господи. Это когда пилот решил так покончить с собой? Слышала, конечно. Мне очень жаль. Простите, я не знала подробностей.
Во мне что-то резко шевелится, моментально обращаясь в ярость, которую я обрушиваю на Шелли, не успевая себя одёрнуть:
– Почему все говорят, мол, самоубийство? Это не самоубийство. Он убил их. – Чайник закипел. Мой голос в тишине гремит зло и громко. – Из-за этого человека у меня теперь семьи нет. На борту больше никто на себя руки не собирался накладывать. Он всех убил. Это было… массовое убийство.
– Да, убийство, – отвечает Шелли, ровным, сдержанным, по сравнению с моим, голосом. Открывает холодильник, достаёт пакет молока, а закрыв дверцу, касается пальцем фотографии Джейми. Мы сделали магнитик с его школьной фотографии, которую снимали ещё до переезда. У него такая красная униформа, волосы коротко подстрижены, кудри я утром гелем приглаживала. Шелли застывает на несколько мгновений, глядя на Джейми.
– Это ваш сын, – говорит она, как бы констатируя факт, причём даже скорее для себя.
– Да, Джейми, – киваю я и чувствую, что ярость забилась обратно в свою берлогу.
Но вдруг горло будто сжимают невидимой рукой, а глаза затуманивают слёзы.
– А было бы, может, иначе? Может, легче было, если бы… у пилота просто случился сердечный приступ?
Шелли трогает меня за плечо. Ставит передо мной кружку чая.
– Вряд ли, – замечает она, садясь. – У нас был сын, Дилан. Маленькое наше чудо. Малюткой улыбался, потом так резво ползал. Мы вообще думали, футболистом станет: ещё ходить не научился, а уже всё пинал. Или пловцом – воду любил. – Шелли вздыхает, теребит медальон на цепочке. – Когда ему было два года, у него нашли редкую форму лейкемии, в четыре года он умер. Всё это тянулось долго. Полжизни сына мы провели по больницам. Знали, к чему всё идёт, но когда Дилан умер, легче нам от того, что мы знали заранее, не стало.
– Боже, – мямлю я, невольно поднося руку ко рту. – Мне так жаль. – И снова меня гложет совесть. Гложет потому, что я чувствую: ребёнка потерять страшнее, чем мужа. Даже в таком состоянии мне это ясно. Без Джейми бы я пропала.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
