Хит помог ей выкатить кресло из-за письменного стола. Все подвинулись, освобождая для нее место.
— Ну и о чем пойдет речь? — тут же спросила Меган.
Кейтлин посмотрела на Рафаэло. Как он собирается перекидывать мост через пропасть, отделяющую его от Саксонов, чтобы построить отношения, ради чего, несмотря на его уверения в обратном, он и приехал сюда?
— Я хочу свою долю в «Саксон Фолли», — твердо произнес он, избавив себя от всякого вступления.
— Твою долю?! — Хит вскочил на ноги.
— Сядь, — приказал Филипп.
Тот нехотя опустился на стул, и от сдерживаемой ярости его загорелая кожа еще больше потемнела.
— Да, мою долю. — Голос Рафаэло был ровным, акцент едва заметен. Но Кейтлин видела, каких усилий ему стоит сдерживать себя. — Я был ограблен с самого рождения, когда он, — Рафаэло кивнул на Филиппа, — отказался признать беременность моей матери.
— Это все слова, и мы их слышали только от тебя, — оборвал его Хит.
Рафаэло посмотрел на него так, словно тот вылез из грязной лужи.
Глаза Джошуа медленно переходили с лица его брата на лицо Рафаэло.
— Хит…
— Что? — Хит резко повернулся к нему. — Да он нас просто шантажирует…
Джошуа опустил руку на его плечо.
— Я бы так не говорил. Вы похожи друг на друга… как две капли воды.
Хит замолчал. Его глаза сузились.
— Так ты хочешь сказать, что это наш брат?
— Именно! И он, — Рафаэло снова кивком показал в сторону Филиппа, — может подтвердить это.
Джошуа наклонился к Хиту.
— Присмотрись к нему как следует, разве ты не видишь? Его происхождение — на его лице. Так что не стоит устраивать перепалку «а-ну-ка-докажи». Хотя я уверен, что отец все равно потом сделает необходимые ДНК-тесты.
— Так что все это означает? — спросила Меган.
— Это означает, что у нас возникла проблема. Рафаэло чувствует себя вправе требовать долю «Саксон Фолли». Как мы могли бы решить это? — Последние слова Филиппа были адресованы Рафаэло.
— Я требую только свою часть.
Темный огонь в его глазах уступил место глубокой пустоте. Там не было ничего. Ни злости. Ни ненависти. Ничего, что Кейтлин могла бы понять.
— А как насчет ответственности твоей матери за это? — пожала плечами Меган. — Даже тридцать или сколько там лет назад, женщины знали, чем они рискуют. Разве это не глупо вступать в такие отношения с женатым мужчиной?
— Она не знала, что у него есть семья. — Рафаэло не повысил голоса. Но неожиданно в воздухе появилось нечто, излучавшее такую злобу, что Кейтлин никак не могла отделаться от ощущения, что рядом опасность. — Он обманывал ее.
Все головы разом повернулись к Филиппу.
— Это правда? — Меган задала вопрос, который был в голове у каждого.
— Это… правда. Но позже, когда она это узнала… она все равно не разорвала наши отношения.
— Она любила тебя. И думала, что ты разведешься со своей женой и женишься на ней.
Филипп откинулся назад в своем кресле.
— Я никогда не обещал ей этого.
Рафаэло бросил на него негодующий взгляд:
— Скажи им, сколько лет ей было тогда.
Филипп промолчал.
— Ей было восемнадцать. Восемнадцать! Ты просто воспользовался ее неопытностью.
— А как же мама? — спросила Меган. — Она знала об этом?
Филипп покачал головой.
— До вчерашнего дня — нет. После того, как… Мария… уехала, она больше не возвращалась.
— Но она пыталась связаться с тобой. — Рот Рафаэло скривился. — Она приехала в Новую Зеландию, чтобы найти могилу ее дяди Фернандо, монаха из испанского монастыря. Он погиб во время землетрясения в 1931 году. Но моей матери передали его дневники, которые хранились в местном историческом обществе. И она совершила ошибку. Она показала их своему любовнику, — он бросил взгляд на Филиппа, — а тот присвоил себе рецепты, изобретенные Фернандо.
Наклонив голову, Филипп молча смотрел пред собой.
— У меня нет никаких дневников, — наконец пробормотал он.
У Кейтлин похолодело, в животе. Похоже, она знала, о каких дневниках идет речь. Три тома. В черных кожаных переплетах. Исписанные черными, уже немного выцветшими чернилами ровным наклонным почерком. Возможно, это был почерк Фернандо.
Она посмотрела на Филиппа и натолкнулась на его предупреждающий взгляд.
Сейчас эти дневники лежали у нее дома. В ящике комода рядом с кроватью. Неужели это правда? Мог ли Филипп Саксон украсть их? Мог ли он соблазнить Марию только затем, чтобы получить дневники Фернандо?
— Если та часть, — презрительно хмыкнул Хит, прервав ее мысли, — которая, как ты клянешься, принадлежит тебе, основана на наших доходах от шерри, то ты, к сожалению, дезинформирован. С растущими налогами на крепленые вина вряд ли имеет смысл на это рассчитывать.
Кейтлин стало противно на душе. Потому что и она разделяла одержимость Филиппа. Они обсуждали… они мечтали купить участок земли в районе Хереса в Испании и производить вино, которое можно было бы назвать лучшим среди шерри. И это стало бы победой.
— А может, это всего-навсего способ быстро разбогатеть? — В голосе Хита прозвучал вызов.
Глаза Рафаэло сузились:
— Мне ни к чему подобные хитроумные уловки. Я — маркиз де Лас Каррерас.
Меган нетерпеливо заерзала на стуле.
— Маркиз де Лас Каррерас? Так, значит, это вы рассказывали о манзанилья шерри на шоу в Париже?
Рафаэло скосил глаза на младшую из Саксонов:
— Да. Я тоже вас там мельком видел.
— Поздравляю с серебряной медалью, которую завоевал ваш светлый шерри.
Рафаэло кивнул:
— К сожалению, он все же не произвел такого впечатления, как фино — продукт «Саксон Фолли».
Джошуа нахмурился:
— Ну, если вопрос не в деньгах, то чего ты хочешь?
Рафаэло встал с подоконника.
— Я хочу, чтобы он, — последовал презрительный кивок в сторону Филиппа, — заплатил сполна за то, как обошелся с моей матерью. И как старший сын я имею право на соответствующую долю во владениях «Саксон Фолли». А еще требую вернуть дневники Фернандо.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Неужели в вас нет ни капли сочувствия? — С этими словами Кейтлин догнала Рафаэло во дворе винодельни.
После его заявления в комнате поднялся возмущенный гул. Но возмутитель спокойствия только смерил всех собравшихся презрительным взглядом и процедил, что по всем остальным вопросам следует обращаться к его адвокатам.
