И в этом году, чтобы создать нужный антураж, я даже не стала засылать Рогля в закрома алхимиков, на свои кровные купила всё в аптекарской лавке. Ну и цены на «Драконью кровь» (источник потусторонних ароматов), я вам скажу! Такое впечатление, что несварением желудка — а именно эту болезнь лечит сей исключительно вонючий элексир — болеют лишь богатеи.
— Топор в его руке зловеще блестит в лунном свете, в пустых глазницах горит жажда мести… Он бродит по коридорам БИА и пугающе стонет в ночи: «Отдай мою руку, брат… Отдай!»
Нужно было слышать тишину, повисшую в зале после моих слов. Густая, вкусная, острая, как жгучий перец. Я насладилась ею сполна, а потом грузно ударил колокол, оповещая о начале занятий, и я, деловито хлопнув в ладоши, напомнила:
— Джона, к доске. Мы все ждём, пока ты запишешь слова Кровавого Илайи без ошибок, чтобы я, наконец, могла перейти к теме урока. А она, попрошу вас заметить, будет на экзаменах.
Настроение у меня было самым прекрасным.
Рогль не наврал. Слухи по общежитию ещё как ходят! Передаются из уст в уста зловещим шёпотом. Недельку подождать осталось — и можно выпускать Кровавого Жениха из-под моей кровати. В новом костюме, в новых модных туфлях с новым топором в единственной руке…
Красавчик!
Легенду о Кровавом Женихе мы с Бредом придумывали вместе. До сих пор улыбаюсь, вспоминая те несколько вечеров после отбоя, когда мы, забравшись в кровати, болтали до середины ночи, хихикая в подушку, почти как дома. С той лишь разницей, что в «Хижине» нас проверять и утихомиривать приходила маменька, а тут дежурный наставник или комендант общежития.
За основу легенды мы взяли тот факт, что два века назад одно из зданий БИА — которое точно толком никто не помнил — было венчальным храмом.
Братьев мы, конечно же, сделали близнецами.
— Так страшнее будет, — заверил меня Бред, и как всегда оказался прав.
Они жили душа в душу, никогда не ссорились и всё делили пополам, пока однажды не влюбились в самую красивую девушку в деревне. Красавица выбрала Илайю, ответив согласием на его предложение.
Ночью накануне свадьбы отвергнутый брат взял большой нож, которым кухарка резала хлеб, и, пробравшись в спальню Илайи, пронзил клинком его сердце. Предатель решил прийти в венчальный храм и, назвавшись именем брата, жениться на его невесте. Близнецы ведь были на одно лицо и никто не смог бы их различить, если бы Илайя не носил приметный перстень на левой руке.
Совершив своё чёрное дело, коварный убийца попытался снять приметное кольцо — но не тут-то было. Оно словно вросло в палец! Не долго думая, убийца отрезал кисть руки, разрубил её на части, снял кольцо, а саму руку сжёг.
Илайю же закопал под кустом жасмина во дворе.
Утром, назвавшись именем брата, убийца вошёл в храм, чтобы взять в жёны чужую невесту. И как только молодые произнесли слова брачной клятвы, двери храма отворились и гостей пронзил ледяной холод.
Это мёртвый Илайя прибежал к своей невесте. «Что ты сделал, брат мой? — вскричал он, но никто его не услышал. — Отдай мне мою руку, убийца!»
Испуганные гости переглядывались между собой, ничего не понимая, а невеста вдруг схватилась рукой за сердце, вскрикнула — и в тот же миг умерла. Это она увидела капли крови, которые появились на полу из ниоткуда, и поняла, что произошло.
(Даже не спрашивайте у меня, где тут логика. Легенду придумывали восьмилетки, чтобы напугать своих ровесников, в те времена у нас с Бредом была своя, не подвластная чужому уму логика).
…А Кровавый Жених с тех времён всё ходит вокруг венчального храма, ищет свою невесту и украденную братом руку. Так что берегись встретить его тёмной ночью! Он вмиг отрубит тебе руку, а сердце съест.
Зачем Илайе есть сердца своих жертв, я не могла понять, но Бред настаивал, говорил, что так ещё зловещее, ну мы и оставили легенду такой.
За четырнадцать лет моей жизни в БИА, два из которых я была наставницей, история обросла подробностями, Илайя стал более жестоким, безымянный брат покровожаднел — в прошлогодней версии он убил не только брата, но и всю семью, чтобы никто не смог уличить его во лжи. Но всё это только шло на пользу моим «обязательствам непреодолимой силы».
Ибо в студенты с того года, как я появилась в академии, посвящали не только боевиков, но вообще всех новичков БИА. Что шло вразрез с личным указом ректора. А всё из-за того, что в самый первый раз мы с Бредом немного перестарались — говорю же, в детстве со мной это частенько случалось — и нечаянно «посвятили» не только учеников, но и весь преподавательский состав.
Сражаясь с кровавым призраком, который посреди ночи появился в его переговорном зеркале и замогильным голосом, потребовал: «Отдай мою руку, смертный!» — нурэ Гоидрих обрушил кусок замковой стены, боевики-старшекурсники (они же бывшие орки) устроили пожар в общежитии, некромант со второго курса ненароком поднял соседнее кладбище, а бедняга конюх, у которого с рождения рабочей была только одна рука, едва не поседел.
Но если забыть о досадных мелочах, включавших в себя запрет ректора на проведение любых видов посвящения в студенты, я чувствовала себя прекрасно. Ну правда! Он ещё четырнадцать лет назад наложил табу на этот «пережиток прошлого». Помню, на всю академию орал, как оглашенный:
— Развели бардак на боевом факультете! Не лучшие маги империи, а бабки-шептухи какие-то! Узнаю, чьих рук дело было — до выпуска заставлю картошку на кухне чистить!
Узнает он, как же… Будем адекватно оценивать собственные силы. Если нуре Гоидрих не поймал меня восьмилетнюю, то и четырнадцать лет спустя вряд ли сможет со мной справиться.
В последние выходные сентября всё было готово.
Рогль вернулся из разведки с куриной ножкой в зубах и обрадовал:
— Новенькие приехали… Пойдём-ка мы проверим, хватит ли места в холодильном шкафу. А то ректор со дня на день начнёт премию окороками выплачивать, а мы не готовы.
— Эй! — Я схватила прохвоста за длинное ухо. — Знаю я, чем эти проверки заканчиваются… Ты зеркала проверил?
— Проверили.
Дёрнул ухом, вырываясь на волю.
— И?
— Что им станется, тем зеркалам? Просыпаются.
Много лет назад мы с Бредом, сами того не ведая, сотворили поистине удивительную вещь: желая зачаровать переговорные зеркала в комнатах первокурсников, мы как-то так направили прямую магического луча, что случайно прокляли стены БИА. Теперь любое зеркало, находящееся в академии, становилось частью некой системы, которую я обозвала лабиринтом Илайи.
Целый год зеркала работали по назначению, пробуждаясь лишь по требованию, чтобы связать двух людей в разных концах Империи. Но в последнюю субботу сентября пробуждались ото сна и все, как одно, демонстрировали одну картинку: ту, которую кропотливым трудом создавала я.
