Взглядом случайно зацепил свое отражение в стекле шкафа. Раздраженная, с перекошенным ртом морда — как у отца в свое время. Резко накатило отрезвление. Из-за лживой сучки Карины едва не сорвался на подчиненной, не наговорил остальным резкостей. Хорошо, что обошлось. Нет, надо брать себя в руки и к херам эту гребанную Карину. Каждая встреча, каждый ее звонок выбивают из колеи.
Когда-то я эту дрянь любил. Носил в зубах цветы, золото, камни. Как придурок сопливый — все, что мог заработать, спускал на нее. Думал, что это взаимно… Ненавижу! И себя за слабость и ее за сучность и расчетливость!
Вытащив деньги из стола, зло зашвырнул их в сейф и прикрыл дверцу — замок не работал. Здесь вообще ничего не работает!
— Ваш кофе, — раздался услужливый голосок из-за спины. Я обернулся, и Агн…несса стрельнула в меня плохо накрашенными глазками.
— Благодарю, — ответил, сдерживая раздражение. Сегодня все меня злило, как и эта дура, которой неймется залезть в мою постель. Себя-то видела? Я столько не выпью. Нет, я, конечно, за натуралку, но не до такой степени. Голову надо мыть хотя бы раз в три дня. А то от вида этих жирных сосулек член упадет даже и у менее избалованного вниманием мужика.
* * *
Виктория
Как работать до обеда, когда у всех нервы натянуты струной.
— Девочки, — обратилась к нам улыбающаяся Вероника Павловна, — нутром чую, — она прижала ладонь к своей необъятной груди, — мы на пороге грандиозного шухера!
— Угу, — кивнула Маринка, — но шухер-шухером, а режим питания нарушать нельзя! Идемте чай пить. У нас сегодня пир: печенюшки шоколадные, мармелад, сливочные конфеты, — взяла из коробки одну и с хрустом откусила половину, — и хорошее настроение.
— Идеально! — улыбнулась Вероника Павловна. — Что еще надо, чтобы забить на четыре дня диеты? Всего-то двух зловредных стройняшек, опасающихся, что постройневшая тетя Вероника отобьет всех поклонников!
— У вас есть один верный, — улыбнулась я, — из чужих рук даже корм не возьмет.
— Ой, девочки! — бухгалтер плюхнулась на соседний стул, вздохнув, протянула руку к коробке “коркунова” и положила конфету в рот. — М-м-м! — Посмаковала и сразу же потянулась за второй. — Найти бы такого мужика, как мой Лютик! — Она мечтательно покачала головой. — Посмотрела бы на него и стала бы жить дальше спокойно. Это же ж подстраиваться надо под мужика, у плиты стоять, угождать… Нет, старая я уже для подобных подвигов. Поэтому поживем-ка мы с Лютиком одни. Песик хотя бы не храпит и к лотку приучен. И в душу не гадит.
— Вот-вот! — поддакнула Маринка. — И родни у него нет!
— Что, опять?! — хором спросили мы, не зная даже, что в этот раз могла вычудить ее свекровушка.
— После расскажу, а то как вспомню — трясти начинает…
Но нам только закинь затравку, и мы не отступим, пока не вызнаем все. Насели на нее с двух сторон и уже скоро узнали, что свекровь ее накупила химии для огорода, и все это оставила прямо на столе, рядом с конфетами. И когда Маринкин деть прибежал к ней с просьбой помочь открыть бабину конфетку, она чуть в обморок не упала…
Потом мы успокаивали Маринку, что хорошо, что все обошлось, что осталось немного, и она с мужем и детьми переедет в свой дом… Подходил к концу обеденный перерыв, а у меня от мысли, что скоро лишусь близкой подруги, на душе стало тоскливо.
Под конец перерыва примчалась Агнешка. С морд… с лица вода капает, косметика смыта. Видать, шеф приказал. Но его понять можно, мэйкапер из нашей “натуральной блонды” еще тот.
Мы были в приподнятом настроении. Надо же, дождались перемен, да еще каких! Даже на босса стали смотреть с восхищением. Вот что значит, молодой и деятельный! Эх. Я и сама прониклась к нему уважением.
И ничего не предвещало беды, пока по селектору босс ледяным голосом не отчеканил:
— Все в кабинет. Живо!
Его жесткий голос контрастировал с прежним настроением, и дурное предчувствие заставило сердце биться чаще.
— Какая муха его укусила? — прошептала тихо Маринке, и она в ответ недоуменно пожала плечом.
Но когда босс зол, а наш отчего-то взбешен, не стоит долго возиться и вызывать его раздражение на себя. Я не камикадзе, поэтому быстренько встала с рабочего места, поправила юбку и вслед за Вероникой Павловной почти бесшумно прошмыгнула в начальственный кабинет.
Стоило взглянуть на Вячеслава Андреевича, сомнений не осталось — начальник в ярости.
Глазищами молнии метает, желваки ходят, а кулаком по столешнице нетерпеливо постукивает.
Последней явилась Агнеша. Едва она закрыла дверь, Корсунов обвел нас взглядом и произнес:
— Вот так вот вы решили мне отплатить, да? — и усмехнулся недобро.
От его хищного взгляда стало неуютно. Не думала, что он может быть таким. Лоск слетел с его лица, и теперь я увидела расчетливого, раздраженного человека, который терпелив, злопамятен и умеет мстить. Да, не повезет его врагам.
Это кто же его разозлил? Обвела взглядом коллег — все в недоумении, Агнешка трепещет… Не похожи мы на грозных негодяев…
— Может быть, вы нам подробнее объясните, что произошло, — осторожно заговорила Вероника Павловна.
— Скажу. Но сначала дам виновному шанс признаться самому. Потом пощады не ждите, — смерил Корсунов нас испепеляюще-уничижительным взглядом. — Кто? Все останется в тайне. Расстанемся по-хорошему.
Мы с девочками переглянулись.
— Никто? — он растянул губы в злой улыбке, — тогда я начинаю действовать.
Он достал телефон, нажал на кнопку и сухо сообщил кому-то:
— Действуй.
Мы стояли на месте, выстроившись в шеренгу, как на школьной линейке перед завучем, а он разглядывал нас. Наконец, его телефон завибрировал, он нажал на кнопку…
— Хорошо, спасибо, — отключился и произнес: — Всем выйти. Заходить по одной.
“Да, что произошло-то?” — недоумевала я. Возомнил себя вершителем судеб. Пафосу ему поменьше бы и гонору, а то вот-вот лопнет от важности.
Пока я злилась, первой в кабинет вошла Вероника Павловна.
