Терзание было на самом пике. Тысячи погибли. Трупы лежали повсюду. По бесконечно ярким залам текли кровь и гной.
Я снова пошел к Валису, надеясь услышать новости. Он, как всегда, работал в госпитале, по его словам — над очередной партией экспериментальной вакцины. Предыдущие шесть оказались неудачными и даже, похоже, усилили эпидемию.
К этому времени люди обезумели от страха и отчаяния и начали убивать друг друга. Я рассказал об этом Валису, но он промолчал, склонившись над горелкой, установленной на железном столе. Как и большинство Адептус Астартес, он был настоящим великаном — на полторы головы выше меня. Поверх брони Орла Обреченности он носил длинную алую мантию с капюшоном. Апотекарий вытащил ампулы с образцами из нартециума и поднял их, глядя на просвет.
Я тогда смертельно устал. Вы даже не представляете насколько. Поспать не удавалось уже много дней. Я отложил огнемет, которым зачищал помещения, и сел на стул.
— Мы все здесь погибнем? — спросил я у гиганта-апотекария.
— Эбхо, мой дорогой благородный друг! — рассмеялся он. — Бедняга! Конечно нет. Я этого не допущу.
Он развернулся ко мне и начал набирать какую-то жидкость из бутылки в длинный шприц.
— Ты, Эбхо, — один из счастливчиков. Тех, кто пока не заболел. Я бы очень не хотел, чтобы ты подцепил заразу. Ты мне очень помог в эти мрачные времена, когда разносил вакцину. Я сообщу об этом твоему начальству.
— Благодарю, апотекарий.
— Эбхо, — произнес он, — думаю, что нет смысла скрывать — мы не можем спасти тех, кто уже заражен. Нужно сделать прививки здоровым. Я подготовил сыворотку, которую нужно ввести всем здоровым солдатам. И ты мне поможешь. И сам получишь первую дозу. Я хочу быть уверен, что не потеряю тебя.
Я замешкался. Он подошел ко мне со шприцем, и я начал закатывать рукав.
— Расстегни мундир и гимнастерку. Мне нужно сделать инъекцию в брюшную полость.
Я потянулся к застежкам и увидел это. Нечто крошечное, почти незаметное. Зеленовато-желтый волдырь под правым ухом Валиса.
VIII
Эбхо замолк. Воздух, казалось, насытился электричеством. Пациенты в соседних палатах бились в припадках и стонали. В любой момент могли появиться послушники.
— Эбхо? — позвал я.
Голос бывшего гвардейца превратился в наполненный ужасом шепот человека, не способного облечь кошмарные мысли в слова.
— Эбхо?
Зазвенели ключи. В щели под дверью в зал мелькнул свет фонаря. Йок колотил руками в дверь и рычал. Кто-то плакал, кто-то кричал на непонятном языке. В воздухе стоял запах фекалий, пота и страха.
— Эбхо!
Времени не осталось.
— Эбхо, прошу!
— Валис был болен Терзанием! Был болен все это время, с самого начала! — Голос полковника стал хриплым и измученным. Слова вылетали из смотровой двери, будто выстрелы из лазгана. — Он разносил ее! Он сам! Своей работой, вакцинами, лечением! Он разносил чуму! Его разум пал под ее влиянием, и апотекарий не знал, что делает. Все его многочисленные вакцины не работали, потому что были не вакцинами, а новыми штаммами Терзания, которые он выводил в своей лаборатории! Злобная, ненасытная чума в облике благородного воина, уносящая тысячи и тысячи жизней!
Кровь в моих жилах заледенела, застыла от ужаса. Никогда раньше я не чувствовал такого холода. Терзание не просто убивало людей. Оно было разумным, живым, имело цель… могло планировать действия и распространяться с помощью испорченных им инструментов.
Дверь камеры Йока начала гнуться и трещать. Отовсюду неслись вопли. Всеми пациентами завладели страх и паника. Хоспис сотрясался от массового психоза.
В конце коридора зажегся свет. Послушники, завидев меня, с криками помчались вперед. Они добрались бы до цели, если бы не Йок, снова вырвавшийся на свободу. Он набросился на них, словно разъяренный дикий зверь.
— Эбхо! — крикнул я сквозь окно. — Что вы сделали?
Он плакал. Его голос то и дело прерывался тяжелыми всхлипами.
— Я схватил огнемет! Император помилуй меня, я взял его и окатил Валиса огнем! Я убил его! Убил! Я уничтожил гордость Орлов Обреченности! Я сжег его дотла! Я избавился от источника Терзания!
Мимо меня пролетел послушник, чье горло было разорвано звериными клыками Йока. Его товарищи продолжали отчаянно бороться с безумцем.
— Вы сожгли его.
— Да. Огонь добрался до химикатов в лаборатории, до колб с образцами, до пробирок с бурлящей чумной водой. Они взорвались. Огненный шар… Боги… Ярче, чем вечный день. Ярче, чем… Кругом огонь… Жидкий огонь… Огонь вокруг меня… Везде… Ох… Ох…
Яркие вспышки и громкий треск лазерных разрядов наполнили коридор. Я, трясясь, отступил от двери Эбхо. Йок неподвижно лежал рядом с тремя искалеченными трупами послушников. Несколько раненых корчились на полу.
Брат Жардон с лазпистолетом в костлявой руке протолкался через толпу санитаров и священников, набившихся в зал, и направил оружие на меня:
— Сарк, мне следовало бы убить тебя! Как ты посмел?
Баптрис вышел вперед и забрал пистолет у Жардона. Ниро глядел на меня с усталым разочарованием.
— Осмотрите Эбхо, — велел Баптрис ближайшим сестрам. Они открыли дверь и скрылись в темноте.
— Вы уедете завтра, Сарк, — сказал он мне, — и я направлю официальную жалобу вашему руководству.
— Как сочтете нужным, — ответил я. — Мне не хотелось, чтобы произошло что-то подобное, но необходимо было добраться до истины. Возможно, рассказ Эбхо поможет нам справиться с Чумой Ульрена.
— Надеюсь, — Баптрис печально смотрел на сцену бойни. — Это дорого нам обошлось.
Послушники готовились отвести меня в комнату, когда сестры вынесли Эбхо из палаты. Наш разговор убил его, и я никогда себе этого не прощу, сколько бы жизней на Дженовингии мы ни спасли.
И я никогда не забуду, как он выглядел, когда наконец оказался на свету.
IX
Мы с Калибаном уехали в середине следующего дня. Никто из хосписа не пошел меня провожать. После инцидента со мной вообще не разговаривали. С острова Мат я передал свой отчет в Цимбалополис, а оттуда астропаты переслали его по варпу на Лорхес.
Справились ли мы с Чумой Ульрена? Да. Моя работа помогла в этом. Кровавая пена обладала такой же природой, как Терзание, — разумная болезнь, созданная Архиврагом. Пятьдесят два медика-разносчика, таких же как Валис, были казнены и сожжены.
