Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Ил. 0.18. Газетное объявление, уведомляющее парикмахеров и торговцев волосами о новом поступлении человеческих волос. 1777
Низкие первоначальные затраты и высокий спрос на волосы, по-видимому, означали, что находилось немало мужчин, готовых рискнуть заняться такой торговлей. Кроме того, это занятие также обеспечивало прикрытие для менее законных замыслов. В XVIII веке странствующий образ жизни воспринимался с подозрением: домохозяева оставались на одном месте, а бродяжничали только те, у кого не было работы и имущества: проходимцы, беглые слуги и подмастерья — все те, кто оказался по ту сторону закона. Однако же роль скупщика волос, как кажется, предоставляла удобное прикрытие или оправдание для путешествий. Возможно, это был способ избежать лишних вопросов, кроме того, это занятие открывало возможность для случайных краж или спланированных ограблений. Соответственно, в объявлениях XVIII века, предупреждавших общественность о побегах преступников, нередко встречались предупреждения о том, что они могут выдавать себя за скупщиков волос. Таков был Джон Урлин, который бежал из тюрьмы первого февраля 1716 года. В объявлении дается полное описание его внешности и информация о том, что он «притворялся скупщиком волос». Награда за его поимку составляла две гинеи плюс обоснованные расходы[54].
Торговлю волосами на всех уровнях подстегивала сумма, которую можно было выручить за волосы хорошего качества. Торговец, в 1715 году потерявший некоторое количество импортированных из Фландрии волос, решил дать объявление о вознаграждении за их возврат. Волосы весили около 20 фунтов (9 кг), что, по его подсчетам, стоило того, чтобы предложить вознаграждение в 20 фунтов стерлингов «без выяснения обстоятельств»[55] — на сегодняшний день эта сумма эквивалентна почти 3000 фунтов стерлингов[56]. Если после таких трат он все еще мог получить с волос прибыль, то это наглядно демонстрирует стоимость товара. Однако такой ценный и чрезвычайно портативный товар мог сделать уязвимым для кражи и ограбления и самого скупщика, как то случилось с торговцем волосами в 1725 году: темным декабрьским вечером на площади Линкольнс-Инн-Филдс на него напали два разбойника. Они ограбили его, присвоив себе «человеческие волосы высочайшего качества и большой ценности»[57]. Крупные суммы также представляли соблазн для аферистов и мошенников, о чем свидетельствует карьера безымянного эдинбургского торговца волосами, который был заключен в тюрьму в 1729 году за то, что регулярно обманывал изготовителей париков, под видом человеческих волос продавая им шерсть, смешанную с конским волосом[58].
Ил. 0.19. Иллюстрация из журнала мод Le Bon Ton, на которой изображены разнообразные постижи и то, как их можно использовать в прическах. Апрель 1865
Хотя в XIX веке парики перестали быть обязательным аксессуаром для мужчин, в сложносоставных женских модных прическах использование накладных волос только возросло (ил. 0.19). Ко второй половине столетия они стали именоваться общим термином «постижи» и включали в себя множество готовых композиций, включая шиньоны, косы и челки, прикрепленные к основе, которую фиксировали на собственных волосах дам. Эта мода продолжала развиваться и в первые годы XX века: французский парикмахер Эмиль Лонг в своей ежемесячной колонке для английского профессионального журнала Hairdressers’ Weekly Journal в 1918 году подсчитал, что до 80 % французских женщин носили какие-либо постижи. В соответствии с устойчивой тенденцией к демократизации моды в то время, благодаря которой массовое производство и массовая розничная торговля позволили еще большему количеству потребителей следовать модным веяниям, большинство тех женщин покупали недорогие товары в универмагах и галантерейных магазинах. Тем не менее в высшем обществе стоимость постижей от элитных парикмахеров достигала 500 франков, что, по словам Лонга, соответствовало 20 фунтам стерлингов (около 870 фунтов стерлингов в наши дни)[59].
Ил. 0.20. Мешочки для сбора волос эдвардианской эпохи, предназначенные для подвешивания на туалетном столике. Вероятнее всего, самодельные
Конечно, исходный материал для всех этих изделий не появлялся из ниоткуда. Порой женщины сами собирали собственные волосы с расчесок и щеток: для этой цели они могли завести специальный «волососборник» на туалетном столике — мешочек или другую емкость с отверстием сверху, куда складывали выпавшие волоски (ил. 0.20). Однако большая часть волос обращалась на рынке. В 1863 году в первом выпуске журнала The Hairdresser’s Journal в очерке, посвященном рынку накладных волос, описывалось, как скупщики приходят к дамским парикмахерам, выкупая у них состриженные и вычесанные волосы. Другие источники были более сомнительными: как известно, женщины продавали волосы из‐за болезни, от отчаянной бедности или из жадности. Особую обеспокоенность вызывала этичность сбора волос в тюрьмах, где насильственно обривали заключенных женского пола — эту практику многие признавали унизительной для жертвы и не имеющей оправдания[60].
В связи с высокой стоимостью волос и недостаточными объемами внутренних поставок предприимчивые скупщики постоянно находились в поиске новых источников. У Джорджианы Ситуэлл, родившейся в 1824 году, в детстве были очень светлые вьющиеся волосы длиной ниже талии. Позднее она вспоминала, что, когда ей было 12 лет, парикмахер из Брайтона предложил ей купить ее волосы за 20 фунтов стерлингов, так как «они были точно такого цвета, какой требовался для изготовления накладок (fronts) для пожилых дам»[61]. Есть свидетельства того, что не все предприниматели были честны в своих деловых отношениях, и порой сообщалось о кражах «живых» волос. В Америке молодая жительница Бостона спускалась с лестницы, когда почувствовала, что кто-то потянул ее за волосы. Добравшись до дома, она обнаружила, что ее косу отрезали ножом, но, поскольку она была закреплена на голове шпильками, вор не смог ее отсоединить и присвоить. Десять лет спустя, в 1889 году, серия краж волос была зарегистрирована в Пенсильвании, при этом каждую из жертв, девочек подросткового возраста, удерживал один злоумышленник, а его пособник в это время срезал ее волосы[62]. Письмо в британскую газету The Times в январе 1870 года свидетельствует, что на этой стороне Атлантики бытовал схожий, хотя и не систематический, оппортунизм. Автор письма желал «предупредить дам о подлецах (мужчинах и женщинах), которые теперь наводняют оживленные улицы и омнибусы Лондона и крадут волосы». Жертвой подобного преступления стала подруга автора: посреди людной улицы ей отрезали «все ее волосы» и оборвали ленту капота. Лишь по возвращении домой она обнаружила, что случилось[63]. Хотя в это трудно поверить на первый взгляд, громоздкие прически и головные уборы того времени — шляпа или капот, помещавшиеся на макушке головы, в сочетании с шиньоном на затылке, который иногда оставляли свободно ниспадать по плечам, — объясняют, как эта версия карманной кражи могла произойти незамеченной[64].
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
