Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
– Род у Михаила Степановича захудалый, да жена его родственницей воеводе Дорогомилову приходится, и отец ее службу важную Василию Темному, отцу мужа вашего, сослужил. Так Михаил Степанович и возвысился, да и не беден Лыков, далеко не беден.
– А что ж у родственника своего защиты не попросит?
– Вроде кошка между ними пробежала, – задумчиво произнес Гусев.
– Кошка, говоришь… расскажи-ка мне все от начала и до конца? – встрепенулась Софья и с интересом взглянула на Гусева.
– Узнать мне удалось немногое, но вроде вражда эта давняя и началась в последнем литовском походе Михаила Степановича. Вроде как воевода обвинил нашего дворянина в болтливости, и вроде бы как из-за этой несдержанности какой-то очень близкий воеводе человек погиб.
– Важный человек?
– Как сказать, – пожал плечами молодой дьяк, – звали этого человека Антип Сицкий, рода никакого, отец вроде батюшкой в одном из Дорогомиловских сел был, точно не ведаю, но воевода Сицкого отличал. Но дело это давнее, воды много с тех пор утекло…
– Для тебя, может, и утекло, а для воеводы, похоже, нет, – задумчиво произнесла Софья.
– И еще одно сведение немаловажное, – добавил Гусев. – Бориска Холмогоров работал в приказе Большой казны, в столе Михаила Степановича.
Софья внимательно посмотрела на своего помощника.
«Что ты задумал, зачем тебе этот Лыков сдался?» – пронеслось у нее в сознании, но вслух произнесла совершенно другое.
– Какая может быть связь между дворянином и никому не известным писарем?
– Бориска Холмогоров приходился родным сыном покойному боярину Прокопию Холмогорову, войсковому товарищу Михаила Степановича. Они вместе на Литву ходили, да только из того последнего похода Холмогоров-отец не вернулся, поэтому Михаил Степанович сыночка-то к себе и взял. Так что связь-то есть, да только о чем она говорит?
– Ты сказал, что Лыков небеден?
– Какой небеден! Богат Михаил Степанович, очень богат. Благодаря жене возвысился, Прасковья Игнатьевна засиделась в свое время в девках, сватов никто засылать не торопился, что говорить, ни красоты, ни богатства, одно имя да дедовская слава. Да не одна она на дедовской славе далеко уехала, – болтал Гусев.
Зоя внимательно посмотрела на дьяка. Скрывалась ли за этим замечанием какая-либо двусмысленность или нет. Не пытался ли таким образом он намекнуть на ее собственное положение до замужества. Она на всю жизнь запомнила насмешки, косые взгляды, откровенные издевательства итальянских аристократов. Конечно, что она, Зоя Палеолог, могла предложить будущему мужу: отблески былого величия и права на несуществующую корону. Хотя блеск и великолепие исчезнувшей Византии могли помочь Московии стать другой страной. Софья улыбнулась. Во всяком случае, доверять в этой стране она не могла никому. Только Анне, своей верной соратнице, и то не во всем… Это она твердо усвоила. А Гусеву раздражения своего не показала, продолжая благожелательно улыбаться.
– Хорошо, приму твоего дворянина, а сейчас отправь за Анной… Хотя нет, отправь за Анной, а потом и Лыкова. А верховной боярыне передай, чтобы не медлила!
* * *
Палата, отведенная Софье для приема, была значительно меньше тронного зала Великого князя. Но дела здесь решались не менее важные. И как бы не шушукались и не злословили бояре за спиной, но на поклон к княгине приходили. Пока немногие, кто победнее да ниже родом. Другие же гордо отворачивались от чужестранки, надеясь, что вековое, исконное победит пришелицу и развеются византийские козни как дурной сон. Софья наблюдала за всеми потугами бояр спокойно, играя то роль покорной жены, то величавой нездешней королевы, то приветливой и радушной хозяйки, то легкомысленной болтушки, то богобоязненной и смиренной православной.
Вошедшая вслед за Лыковым Анна внимательно окинула взглядом палату и улыбнулась. Она уже привыкла к ролям Зои Палеолог и ее потрясающему таланту актрисы. Иногда ее восхищало это умение Софии вживаться в любой, самый неожиданный образ, иногда раздражало, а иногда пугало. Софья была потрясающе, дьвольски умна. Казалось, вся знаменитая византийская хитрость, изворотливость, умение скрывать свои намерения, плести дворцовые интриги и, главное, отточенное веками искусство коварства воплотились в последней наследнице престола тысячелетней империи. Анна улыбнулась про себя: силы привыкших к почету, извечному порядку бояр и иноземки были неравными. Даже если внешне и казалось, что ничего не изменилось, роковой отсчет времени уже начался.
Вот и сейчас Зоя играла роль добродушной королевы. Она сидела на своем, специально для нее изготовленном стуле с высокой узорчатой спинкой и изящно изогнутыми подлокотниками. Глубокого синего цвета атласный летник с воротом и вошвами золотого шитья удачно подчеркивал удивительно белую кожу государыни и ее огромные карие глаза. Сразу по приезду в Московию Софья спрятала все итальянские наряды и стала одеваться на русский манер, как и подобало жене великого князя. Впрочем, просторное, широкое русское платье как нельзя лучше подходило Софье, скрывая излишнюю полноту. Если в Италии ее находили слишком толстой, то московитянам она пришлась вполне по вкусу.
Лыков неловко, словно потешный медведь на ярмарке, вошел и замялся. Потом постарался поглубже наклониться, внутренне проклиная бедственное свое положение. Если бы не Вася, стал бы он перед наглой чужеземкой шапку ломать?! Зоя же внутренне улыбалась, видя старания дворянина. "Видимо, и на самом деле нужда человека прижала, если он так передо мной через силу кланяется". Но принимала ласково и даже завела неторопливую беседу. А тот, сам того не замечая, рассказал все как на духу: и про Васину неудачу, и про ссору с Дорогомиловым. Внимательно слушала Зоя, размышляя, какую пользу может принести этот увалень. Еще раз задумалась о проекте Альбинони и вспомнила, что итальянцы хотели съехать от бояр Беклемишевых и просили княгиню подобрать им другой дом. Причину такой перемены в настроении собственных гостей искать ей было недосуг, но найти им новое место жительства было делом нелегким. Постоялые дворы в Москве ни чистотой, ни комфортом не отличались, гостевые палаты дворца сгорели в недавнем пожаре… Внезапно идея промелькнула в сознании княгини, и она улыбнулась. Лучше не придумаешь.
– Ты знаешь, что строительство большое по Москве идет. Хочешь быть полезным, – медленно произнесла она, – тогда прими гостей моих как своих. Архитектора Луиджи Альбинони с его младшим братом Лоренцо. Они остановились у Беклемишевых, но хотят съехать от них. Вот у меня и просьба к тебе – прими их у себя, пока палаты для моих гостей во дворце не достроят.
Лыков слегка оторопел от такой неожиданной просьбы, потом все-таки поклонился и как можно степеннее сказал:
– Как же не принять. Добрые гости всегда в пору, и любому хозяину честь ваших друзей привечать.
– Спасибо тебе, дворянин, твоей услуги я не забуду, – многозначительно произнесла княгиня.
– А как говорить-то с ними, толмача бы мне? – спохватился Лыков, – я заморским языкам не обучен как Беклемишевы.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60