Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
– Епта! – Хантер отпрыгивает. – Епта! – Рукой растирает левую подмышку. Левая рука трясется.
Кайл уже злится, притягивает Алли к себе:
– А чего ты нас сюда потащила, раз не…
И она бьет ему в горло, прямо под челюстью. Как будто металлическим лезвием рассекает гортань. Рот у Кайла сам собой разевается. Кайл с трудом заглатывает воздух. Дышит, но говорить не может.
– Да пошла ты тогда! – орет Хантер. – Пешком теперь домой пиздуй!
Хантер пятится. Кайл, держась за горло, подбирает рюкзак.
– Ола! Аху! – кричит он, и оба уходят к машине.
Она ждет еще долго после темна, лежит на могиле Аннабет Макдафф, любящей матери, ныне упокоившейся, сигарету за сигаретой поджигает щелчком пальцев и выкуривает до упора. Вокруг занимается вечерний шум, и Алли думает: ну давай, фас.
Говорит голосу: Эй, мам. Сегодня, да?
Голос отвечает: Угадала, дочь. Ты готова?
Алли говорит: Приступим.
Назад в дом она взбирается по шпалере. Ботинки болтаются на шее, на связанных шнурках. Алли вставляет пальцы ног в решетку, руками цепляется и перехватывает. Миссис Монтгомери-Тейлор однажды увидела, как маленькая Алли лезет на дерево – раз-два-три, и наверху, – и сказала:
– Вы посмотрите на нее – прямо обезьяна. – И таким еще тоном, словно давно подозревала. Прямо-таки дождаться не могла, когда это подтвердится.
Алли добирается до окна своей спальни. Она оставила щелочку и теперь поднимает раму, снимает ботинки и кидает в комнату. Забрасывает себя в окно. Смотрит на часы: даже на ужин не опоздала, придраться не к чему. Она испускает смешок, низкий и сиплый. И ей отвечают смешком. И она понимает, что в комнате не одна. И знает, конечно, кто здесь.
Мистер Монтгомери-Тейлор выпрастывается из мягкого кресла, будто длиннорукий агрегат на конвейере мясокомбината. Алли втягивает воздух, но не успевает сложить и полслова, как мистер Монтгомери-Тейлор очень сильно бьет ее по губам, тылом ладони. Как теннисист в загородном клубе. Челюсть щелкает – точно мячик делает тук по ракетке.
Ярость у него всегда очень управляемая, очень тихая. Чем меньше он говорит, тем он злее. Он пьян, Алли чует, и он в бешенстве, и он бормочет:
– Видел тебя. Видел тебя на кладбище с мальчишками. Грязная. Сопливая. Шлюха.
Каждое слово подчеркнуто зуботычиной, или пощечиной, или пинком. Алли не съеживается клубочком. Не умоляет перестать. Знает, что от этого процедура только затянется. Мистер Монтгомери-Тейлор раздвигает ей коленки. Нащупывает свой ремень. Сейчас он ей покажет, какая она сопливая шлюха. Можно подумать, не показывал уже сто раз.
Миссис Монтгомери-Тейлор сидит внизу, слушает польку по радио, пьет херес, медленно, но не отрываясь, по чуть-чуть, – а что такого, кому хуже-то будет? Чем занят мистер Монтгомери-Тейлор наверху вечерами, ей выяснять неохота; во всяком случае, он не котует по окрестностям, а девчонка заслужила. Если бы репортер “Сан-Таймс”, невесть почему заинтересовавшись мелкими подробностями жизни в домике семейства Монтгомери-Тейлор, в эту минуту подставил бы под нос миссис Монтгомери-Тейлор микрофон и сказал: “Миссис Монтгомери-Тейлор, как вы думаете, что делает ваш супруг с этой шестнадцатилетней полукровкой, которую вы взяли в дом из христианской добродетели? Как по-вашему, отчего она так орет и скандалит?” Если б ее спросили – но кто бы ее спросил? – она бы ответила: “Да он ее шлепает, и она совершенно этого заслуживает”. Если бы интервьюер не отступил: “А что вы тогда имеете в виду, говоря «он котует»?” – миссис Монтгомери-Тейлор слегка скривила бы губы, словно учуяла неприятный запах, а затем вернулась бы улыбка, и миссис Монтгомери-Тейлор доверительно пояснила бы: “Ну, сами знаете этих мужчин”.
В другой раз – уже не один год с того дня прошел – рука мистера Монтгомери-Тейлора вот так держала ее за горло, Алли затылком вдавливало в изголовье, шея затекала, и тут голос впервые заговорил с Алли очень ясно, прямо в голове. Собственно, Алли давно его слышала, только издали. С тех еще пор, когда не жила у Монтгомери-Тейлоров, с тех еще пор, когда ее передавали из дома в дом, с рук на руки, невнятный голос из далекой дали предостерегал, когда следует поберечься, предупреждал об опасности.
Голос сказал: Ты сильная, ты это переживешь.
Мистер Монтгомери-Тейлор крепче стиснул ей шею, и Алли сказала: Мам?
И голос ответил: А ты думала – кто?
Сегодня ничего особенного не случилось – нельзя сказать, что Алли раззадорили пуще обычного. Просто изо дня в день человек по чуть-чуть растет, изо дня в день что-нибудь меняется, и дни громоздятся друг на друга, и невозможное вдруг становится возможным. Так девочка становится взрослой женщиной. Шаг за шагом – и готово. Мистер Монтгомери-Тейлор бросается на Алли, и она знает, что у нее получится. Что ей хватит сил. Может, силы у нее были уже неделями или месяцами, но уверена она только теперь. Она сможет – и не оставит ни шанса осечке или возмездию. Ничего проще на свете нет – это как протянуть руку и щелкнуть выключателем. Непонятно, отчего она не выключила эту осточертевшую лампу раньше.
Она говорит голосу: Сейчас, да?
Голос отвечает: Сама же знаешь.
В комнате пахнет дождем. И мистер Монтгомери-Тейлор поднимает голову, думает, что наконец-то дождь, что иссохшая земля пьет воду жадными глотками. Мистер Монтгомери-Тейлор думает, что дождь льется в окно, сердце его радуется дождю, однако своего занятия он не бросает. Алли подносит руки к его вискам, левому и правому. Чувствует, как материнские ладони накрывают ее пальцы. Хорошо, что мистер Монтгомери-Тейлор смотрит не на Алли, а в окно, выглядывает не пролившийся дождь.
Она торит тропу для молнии и путь прокладывает грозе.
Белая вспышка. На лбу у мистера Монтгомери-Тейлора, и вокруг рта, и на зубах серебристый промельк. У мистера Монтгомери-Тейлора спазм, и он выпадает из Алли. Сотрясается в припадке. Стучат челюсти. Он шумно бухается на пол, и Алли боится, как бы не услышала миссис Монтгомери-Тейлор, но у той громко играет радио, так что по лестнице не всходят шаги, голос никого не окликает. Алли подтягивает трусы и джинсы. Нагибается посмотреть. На губах у мистера Монтгомери-Тейлора красная пена. Хребет выгнут, руки свело – пальцы как звериные когти. Похоже, еще дышит. Она думает: можно сейчас кого-нибудь позвать, и тогда он, вероятно, выживет. Поэтому она кладет ладонь ему на сердце и собирает в себе остатки молнии. Посылает ее прямо туда, где человеческие существа творимы электрическим ритмом. И он замирает.
Она собирает кое-какие вещи. Деньги, припрятанные под подоконником, несколько баксов, пока хватит. Радиоприемник на батарейках – у миссис Монтгомери-Тейлор он был с детства, и она подарила его Алли в одно из тех мгновений доброты, что должны затуманить и замутнить даже простую чистоту страдания. Телефон Алли не берет – она слыхала, по телефонам можно отследить. Глядит на крохотного Христа слоновой кости, распятого на кресте красного дерева над изголовьем постели.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
