— Я его дочь. Это доказано. Помню его и свою мать. Мне было четыре года, когда нас с мамой пленили нурманы. — Потирала повлажневшими ладонями колени.
— Вы об отметине, что у вас на затылке?
— Да, у Эрмелинды такая же. Её нам делал один и тот же человек — герр Штольц. Утром можете сравнить.
— Если сейчас вы станете настаивать на своём двадцатилетнем пребывании в любом месте земли и назовёте место, где находились, я отправлю туда людей. Пусть это затянется надолго, но гонцы когда-нибудь вернутся. Думаю, ни с чем. Всё это время вы будете находиться под арестом. — Заметил её беспокойный взгляд. — Я заберу вас в Алем и распоряжусь, чтобы с вами хорошо обращались до тех пор, пока буду жив. А далее я не дам медяка за вашу жизнь. Скорее всего, вас либо обезглавят, либо предадут забвению.
Затянувшийся серой дымкой камин поплыл перед девушкой. Она видела себя с цепью на шее, сидящую в холодном сыром подземелье на куче вонючей соломы. С незаживающими кровоточащими ранами, покрытыми струпьями, гниющую заживо. Сглотнула подступивший к горлу ком.
— На каком основании вы заберёте меня отсюда? За что меня арестовывать?
— У вас с Бригахбургом был сговор. — Он поднялся и, упершись руками в колени, склонился к ней. — Вы убили Фальгахена.
— Зачем?! — Посмотрела с сомнением на него: «Шутит?»
— Сосед знал о чём-то недозволенном и, возможно, угрожал разоблачением. Например, есть ещё один рудник с золотом.
— Чушь собачья! — Отпрянув, вдавилась в спинку стула.
— Бригахбург нанял убийц, и ты знала об этом. — С нажимом парировал ищейка, незаметно перейдя на «ты», пугая Наташу прожигающим чёрным взором, разъяряясь от непонятного упорства слабой женщины, смеющей перечить ему. — Он спрятал тебя, ранив себя, чтобы всё выглядело правдоподобно.
— Ранил себя? Вы видели его рану? — Дивилась, как ловко темнокожий Бонд приплёл Фальгахена. А что? Именно так и фабрикуются липовые дела, в результате чего страдают ни в чём неповинные люди. Карл и после смерти умудряется портить им жизнь.
Абассинец словно не слышал её слов, не отводя внимательных глаз от её лица:
— Наёмники свидетелей не оставляют. Фальгахен мёртв, а ты жива-здорова. — Возвышался над ней, готовый к любому её неожиданному действу. Уверенность в том, что женщина так просто не сдастся — крепла.
— На карету напали бандиты, нанятые Вилли Хартманом! — Не думала о том, что может ошибаться и обвиняет невиновного. — Меня ранили. Они решили, что я мертва. Есть шрам. Вот, — повернулась к свече, захватывая край платья с сорочкой, приподнимая и показывая окончание розового рубца у талии.
Шамси бесцеремонно перехватил ткань из её рук и задрал платье выше. Скользнул взором по необычному тонкому белью, плотно облегающему бёдра. Подвинул свечу, ощупывая ранение, не обращая внимания на шипение пфальцграфини, уцепившуюся в его запястье, выдёргивающую ткань из-под руки в попытке прикрыть оголившийся до подмышки бок. Ступня женщины уперлась в его колено, не давая приблизиться вплотную.
— Хватит тыкать, мне больно, — взмолилась Наташа, сгорая от стыда, отталкивая его руки. На грубые действия мужчины она остерегалась отвечать откровенной агрессией. Это только разозлит его.
— Рана неопасная, но хлопотная, — шептал араб, отмахиваясь от её толчков. — Почему они тебя не добили?
— Они думали, что убили меня. Фальгахен надел на меня ошейник с цепью, чтобы я не сбежала, и она попала между лезвием кинжала и телом. Они не заметили.
— Как?.. Ошейник? — Услышать такое он не ожидал.
— Вам нужен следственный эксперимент? Без проблем! Я покажу, как всё было! — Не стеснялась выступивших слёз.
— Как сняла? Отвечай! — Говорил громко, быстро, напористо, не давая женщине сосредоточиться, удерживая за подбородок, глядя в глаза, выискивая в них искры животного страха, как всегда случалось при дознаниях. При необходимости прибегали к болевым приёмам, развязывающим языки самым упрямым.
В мгновение ока перед ней промелькнули лики Фионы и Руди. Рассказать об их участии — значит подвергнуть их жизни опасности. Что может взбрести в голову разъярённому службисту?
— Нащупала защёлку. Не сразу, конечно…
— Защёлку… — Господин дознаватель казался озадаченным. Слова скиталицы походили на правду.
— Где ты была месяц? Почему тебя не нашли? Смотри в глаза! Кто тебе помог? — Сыпал вопросами, не давая сориентироваться. — Отвечай быстро! Ну! Бригахбург?
— Я его не видела до вчерашнего дня! Когда очнулась, ушла от кареты в лес! — Говорила торопливо, не отрывая глаз от его блестящего, покрывшегося испариной лица. — Шла, шла… Наткнулась на пещеру с источником, там отлежалась. Ела бруснику, ягоду бессмертия. Лечилась её листьями.
Они успокаивались, тяжело дыша и глядя один на другого. Напряжение спало. Супершпион придвинул стул, усевшись напротив подозреваемой, заключив её колени между своими. Полного доверия к строптивой пленнице не было. Не походила она на женщину, перепуганную до смерти. В глазах горел непокорный огонёк, речь не казалась сбивчивой и бессвязной. Она не договаривала и хорошо понимала, о чём говорит, контролировала себя, стараясь подыграть ему. Она быстро думала, ничуть не уступая ему. Лемма встречал подобных женщин. Их отличал жизненный опыт, они были немолоды, самонадеянны и корыстны.
— Что потом? Пещеру сможешь показать?
— Да… Ничего потом. Подлечилась и пришла сюда. Прошла под предлогом поиска работы. Меня не узнали. Позвала командующего гарнизоном, и он помог мне вернуть власть. Как раз приехал граф фон Бригахбург. Теперь вот вы. — Оглаживала платье дрожащими руками. — Если нужны подробности — расскажу.
— Видела убийц?
— Нет. Только слышала, как двое из них называли друг друга Хельмут, он убил Карла, и Шефер.
— Вилли… Кто он?
— Хартман. Торговец из Штрассбурха. Был женихом Эрмелинды до моего появления. Потом снова стал им.
— Почему решила, что он причастен?
— Он просил у отца моей руки, но я его обманула, притворившись бер… — Закашлялась, маскируя нездешнее слово. — Ждущей дитя. Он сбежал.
— Не затрудняйся. — Легко распознал уловку. — В твоей речи много иноземных слов. — А Фальгахена тоже обманула?
— Этот сделал вид, что обрадовался, — хмыкнула презрительно. — А когда отец отказал ему, он решил меня выкрасть.
— Бригахбурга ждала?
— Никого я не ждала! — вспылила, вспомнив, как в то время мучилась от осознания своей никчёмности.
— А теперь почему с ним?
— Почему-почему… — пробурчала недовольно. — Потому что всё выяснилось и вас это не касается.
— Касается. — Шамси решительно наклонился к пфальцграфине и, завладев её подрагивающими руками, поцеловал, не спеша выпускать, поглаживая большими пальцами тыльную сторону ладоней. — Через два дня мы едем в Алем, Вэлэри. — Стремительно вышел.
