Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 206
Хэл раскрошил в пальцах несколько гранул, постучал по пыли. Нед Тайлер научил его различать таким образом хороший и испорченный порох. Потом Хэл засыпал порох в дуло и забил туда же ком пакли. Потом он уплотнил все длинным шомполом с деревянной ручкой. Это был еще один важный момент процесса: забей все слишком плотно, и огонь не сможет пробиться сквозь заряд, а тогда неизбежна осечка; но если забить заряд слишком слабо, то порох выгорит, не успев набрать силу, для того чтобы выбросить из ствола тяжелое ядро. Правильная набивка представляла собой особое искусство, обретаемое лишь в результате долгой практики, но Нед кивал, наблюдая за действиями Хэла.
Лишь много позже Хэл снова выбрался на солнечный свет. Все кулеврины были заряжены и надежно закреплены на местах, и торс Хэла блестел от пота – на орудийной палубе было жарко, а работа с шомполом не отличалась легкостью.
Когда Хэл остановился, чтобы отереть вспотевшее лицо, вздохнуть и распрямить спину, после того как долго сгибался в тесном пространстве нижней палубы, его с тяжеловатой иронией окликнул отец:
– Что, положение корабля тебя не интересует, мастер Генри?
Вздрогнув, Хэл посмотрел на солнце. Оно висело высоко в небе над ним: утро давно прошло. Хэл помчался к трапу, скатился вниз, ворвался в каюту отца и схватил с подставки тяжелый квадрант. С ним он вернулся на полуют.
– Боже, пусть еще не будет слишком поздно, – шептал себе под нос Хэл, поглядывая на солнце.
Оно стояло примерно на ярд выше правого борта. Хэл повернулся к нему спиной таким образом, чтобы тень грот-паруса его не закрывала, он ведь должен был видеть южную часть горизонта.
Теперь все свое внимание он сосредоточил на делениях квадранта. Нужно было держать инструмент крепко, учитывая движение корабля. Потом Хэл должен был определить угол, под которым лучи солнца из-за его плеча падали на квадрант, и это давало ему знание о положении солнца относительно горизонта. Задачка напоминала жонглирование, она требовала и силы, и ловкости.
Наконец он засек точку полудня – угол, под которым солнце находилось относительно горизонта, и тот самый момент, когда оно добралось до зенита. Хэл опустил квадрант и, чувствуя, как ноют руки и плечи, поспешил занести данные на сланцевую доску траверса.
Потом он снова побежал в каюту на корме, но таблицы астрономических углов на месте не оказалось. В огорчении Хэл обернулся – и увидел, что отец спустился следом и пристально за ним наблюдает. Они не обменялись ни словом, но Хэл понял, что от него требуется показать знание таблиц на память. Хэл сел у матросского сундучка отца, служившего письменным столом, и закрыл глаза, мысленно окидывая взглядом таблицы. Он должен помнить вчерашние цифры и экстраполировать на сегодняшние данные. Хэл потер распухшее ухо, молча шевеля губами.
Вдруг его лицо просветлело, он открыл глаза и нацарапал на сланцевой дощечке другое число. Еще с минуту он работал, переводя угол стояния полуденного солнца в градусы широты. А потом победоносно вскинул голову:
– Тридцать четыре градуса сорок две минуты южной широты!
Сэр Фрэнсис взял из его руки сланцевую дощечку, проверил числа, потом вернул дощечку сыну. И слегка наклонил голову, соглашаясь с ним:
– Вполне приемлемо, если ты верно засек положение солнца. А как насчет долготы?
Точное определение долготы было загадкой, и ее никто не мог решить. Не существовало хронометров или каких-то часов, которые можно было бы принести на борт корабля и которые оставались бы достаточно точными, чтобы с их помощью проследить за величественным вращением Земли. Лишь доска траверса, висевшая рядом с нактоузом, могла помочь вычислениям Хэла. Он внимательно изучил колышки, вставляемые рулевым в отверстия вокруг компаса каждый раз, когда менял курс во время предыдущей вахты. Хэл сложил все данные, вывел среднее число, потом нанес его на карту в каюте отца. Это было лишь весьма приблизительное определение долготы, и, как и следовало ожидать, сэр Фрэнсис усомнился:
– Я бы взял немного к востоку, потому что со всеми этими водорослями на днище и водой в трюме и притом, что мы идем против ветра… но все-таки занеси это в вахтенный журнал.
Хэл изумленно уставился на отца. День воистину удался… Ничья рука, кроме отцовской, никогда ничего не записывала в переплетенный в кожу журнал, лежавший на морском сундуке рядом с Библией.
Под присмотром отца Хэл открыл журнал и с минуту просто смотрел на страницы, заполненные элегантным летящим почерком отца, и на прекрасные зарисовки людей, кораблей и берегов на полях. Его отец был талантливым художником. С внутренней дрожью Хэл окунул перо в золотую чернильницу, когда-то принадлежавшую капитану «Хеерлика Нахта», одного из галеонов Голландской Ост-Индской компании, – этот галеон захватил сэр Фрэнсис. Хэл стряхнул с кончика пера излишки чернил, дабы не осквернить священную страницу. Потом, зажав между зубами кончик языка, написал с бесконечной осторожностью: «Одна склянка дневной вахты, третий день сентября 1667 года после рождения Господа нашего Иисуса Христа. Положение: 34 градуса 42 минуты южной, 20 градусов 5 минут восточной. Африканский материк виден с грот-мачты на севере».
Не осмелившись добавить что-то еще и радуясь тому, что не испачкал страницу помаркой или кляксой, Хэл отложил в сторону перо и с гордостью присыпал песком тщательно выписанные буквы. Он знал, что почерк у него хороший, хотя, возможно, не такой прекрасный, как у отца, если их сравнить.
Сэр Фрэнсис взял отложенное перо и, наклонившись через плечо сына, дописал: «Этим утром лейтенант Генри Кортни серьезно ранен в неподобающей ссоре».
И тут же рядом с записью на полях быстро нарисовал выразительную карикатуру на Хэла с огромным распухшим ухом.
Хэл подавился смехом, пытаясь его сдержать, но когда он посмотрел на отца, то в его зеленых глазах увидел веселый огонек. Сэр Фрэнсис положил руку на плечо сына, что для него было равноценно объятию, и, сжав его, сказал:
– Нед Тайлер будет ждать тебя, чтобы объяснить кое-что насчет такелажа и распределения парусов. Не заставляй его терять время зря.
Хотя было уже поздно, когда Хэл шел по верхней палубе, света пока вполне хватало, чтобы без труда пробраться между телами спящих матросов, свободных от вахты. Ночное небо усыпали звезды, и их количество и яркость просто ошеломляли любого северянина. Но в эту ночь Хэлу было не до них. Он устал до такой степени, что у него подгибались ноги.
Эболи придержал для него местечко на носу, под защитой носовой пушки, где их не достал бы ветер. Он расстелил на палубе набитый соломой тюфяк, и Хэл благодарно рухнул на него. Никаких кают для команды на каравелле не имелось, люди спали прямо на палубе, там, где могли найти местечко. И в эти жаркие южные ночи они все предпочитали верхнюю палубу нижней. Они лежали рядами, плечом к плечу, но близость такого количества дурно пахнущих тел была для Хэла естественной, и даже их храп и сонное бормотание не могли помешать его сну. Он придвинулся немного ближе к Эболи. Все последние десять лет он спал именно так, ощущая уют и спокойствие рядом с огромным телом чернокожего.
Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 206
