Какими же путями узнал о талантливом юноше золотопромышленник Кузнецов?
Дочь губернатора Павла Николаевича Замятнина — Варвара Павловна, та, что была замужем за Иваном Корхом, знала о способностях хозяйского сына Василия к рисованию, ей нравились его усердие и возрастающая мастеровитость, наблюдаемые ею на протяжении лет. Варвара Павловна рекомендовала Василия как учителя для своей младшей сестры.
Правда, современники приводят несколько иных версий знакомства П. Н. Замятнина и Сурикова. Одна гласит о том, что Суриков нарисовал карикатуру на губернатора, оказавшегося при городском пожаре, и эта карикатура неожиданно понравилась последнему. Но более распространена другая версия. Кто-то говорит, что молодой писарь нарисовал муху на чистом листе, и столоначальник подложил ее губернатору намеренно (хорош столоначальник!), кто-то говорит, что эта муха была изображена в кипе переписанных бумаг, только губернатор, приняв муху за настоящую и не сумев ее прогнать, осведомился, кто нарисовал сие насекомое столь умело. «Писец Суриков, Ваше превосходительство». Сурикова привели вместе с пачкой его рисунков. После этого впечатлившийся губернатор якобы и предложил подчиненному заниматься с его меньшой дочерью. Также он отобрал из принесенных работ лучшие и отправил их в адрес товарища президента Императорской Академии художеств графа Федора Толстого с письмом от 10 декабря 1867 года следующего содержания:
«В Высочайше вверенной управлению моему Енисейской губернии нередко проявляются молодые люди с большими природными талантами к живописи, которые по крайней бедности родителей своих не только не могут содержать себя в Академии художеств, но и испытывают большие затруднения отправляться в С.-Петербург на собственный счет.
Опись посылаемым рисункам. Рисунки Василия Сурикова: 1. Ангел молитвы (с картины Неффа), 2. Благовещенье (с картины Боровиковского), 3. Голова Спасителя, 4. Тройка, 5. Ямщик, 6. Хоровод, 7. Голова мальчика, 8. Старик, 9. Девушка, стерегущая ребенка, 10. Пляшущие русские, 11. Мальчик с луком, 12. Курганы в Минусинском округе».
Письмо было действительным, тогда как все предшествующие ему рассказы относятся к области слухов и фантазий. Николай Бурдин, гимназический товарищ брата Василия Сурикова — Александра, состоявший с ним в дружеских отношениях на протяжении всей жизни последнего («…я его и похоронил»), оставил другие сведения:
«Однажды в комнату, в которой Василий Иванович работал, к столу его подошел проезжавший в г. Иркутск старший адъютант восточно-сибирского генерал-губернатора Карсакова и обратился к Сурикову с вопросом: «Здесь ли губернатор, и как к нему пройти?» Получив нужные сведения, адъютант прошел к губернатору, а Василий Иванович, взяв листок бумаги, зарисовал на нем портрет только что говорившего с ним адъютанта. Быстро сделав набросок, Василий Иванович куда-то заторопился, сунул набросок в листы бумаг, не заметив, что как раз положил в середину того листа, который был им написан для подачи к подписи губернатору. Вернувшись, он той бумаги, которую написал, не нашел у себя на столе — она была унесена в кабинет губератора на подпись.
Вероятно, губернатору сказали, кто автор рисунка, и Суриков был позван к нему. Он совершенно забыл о своем рисунке и потому очень был изумлен, когда, войдя в кабинет губернатора, увидел, что тот держит в руках его рисунок и рассматривает. Василий Иванович подумал: «Ну, быть беде. Сейчас будет выговор».
Но П. Н. Замятнин ласково взглянул на Сурикова и сказал:
— Это вы рисовали?
— Да, я, — ответил вконец смущенный Василий Иванович.
— Хорошо нарисовано. Можете идти, только вот что, придите сегодня на мою квартиру к 6 часам.
Придя домой со службы, Василий Иванович рассказал обо всем матери. Та начала его бранить за то, что занимается на службе не тем, что следует: «Не доведет тебя до добра твое рисование, вот, велел прийти к нему, проберет тебя хорошенько, да еще со службы уволит, вот тебе и будут картинки».
К 6 часам Василий Иванович пришел на квартиру губернатора и скоро вернулся домой радостный и сияющий: «Ну, вот, мамочка, говорите, что распечет и со службы уволит, а он расспрашивал меня, где я учился рисовать, есть ли у меня еще картинки моей работы, велел принести показать да еще предложил заниматься рисованием с дочерью». Старушка была изумлена»[5].
Слухи ходили разные, случай с Суриковым наделал, судя по всему, большой переполох. Нарисованная канцелярскими проказниками на одной из важных бумаг муха была скорее шуткой всех писцов, и не только российских. Ее могли рисовать еще в древних Шумерах, Египте, Китае, где угодно. Рисунок старшего адъютанта — это уже вполне конкретно. Дело, как мы видим, завертелось. Представлен товарищу президента Академии художеств В. Суриков был вместе с подававшим надежды, как теперь сказали бы, самодеятельным художником Г. Шалиным. Вопрос решался на самом высоком уровне. Граф Ф. Толстой ознакомил с письмом енисейского губернатора вице-президента Императорской Академии художеств князя Г. Гагарина. Совет Академии рассмотрел вопрос 11 февраля 1868 года: «…И, хотя присутствующие члены — специалисты по всем родам искусства нашли, что упомянутые молодые люди заслуживают по их работам быть помещенными в Академию, но как в ее распоряжении нет никаких сумм, из коих могло бы быть оказано им пособие, да и казенных воспитанников в Академии не полагается, а все учащиеся в оной содержатся за свой счет и живут вне Академии, то постановлено уведомить Ваше превосходительство на тот конец, что у кого из людей, оказывающих способности к искусству, найдутся средства приехать в Петербург и содержать здесь себя до того времени, пока они в состоянии будут приобретать себе содержание собственными работами, в таком случае Академия со своей стороны не откажет им в возможном содействии».
Губернатор П. Н. Замятнин, получив ответ, вызвал Сурикова и Шалина, вручил им «Правила для поступления в Академию». И решил изыскать средства для Сурикова, который показался ему более симпатичен чисто субъективно, за красивый почерк, а больше, наверное, за огонь в глазах, что можно назвать искрой Божьей. К тому же и дочь его, Варвара Павловна Корх, была о семье юноши самого хорошего мнения.
П. Н. Замятнин устроил у себя обед для именитых лиц города. Повод не приходилось изыскивать, такие обеды давались, как правило, и на именины государя и государыни, и на двунадесятые праздники, и в связи с датами местного порядка. А на обеде предложил организовать подписку для отправки молодого человека в Петербург. Разомлевшие от вкусной и сытной еды денежные мешки не очень поняли губернатора. Может, и не были способны понять. И тогда городской голова Красноярска, будучи личностью незаурядной, — золотопромышленник Петр Иванович Кузнецов — взял на себя все дорожные расходы и содержание Василия Сурикова в Петербурге.
Петр Иванович пригласил юношу в свой самый роскошный в Красноярске дом, обставленный по-европейски, с зимним садом, показал коллекцию картин, среди которых бриллиантом был портрет основателя династии Кузнецовых, писанный некогда великим Карлом Брюлловым.
