Открыв еще затуманенные страстью глаза, она сказала:
– Пришло время нам сделать это вместе.
Несмотря на отчаянное желание, требующее немедленного утоления, он сумел сохранить над собой контроль и вошел в нее медленно и бережно, поскольку для нее это был всего лишь второй раз. Охвативший его экстаз едва не лишил его возможности оставаться в ней неподвижным, дожидаясь, пока тело ее привыкало к нему. Но вот она сама, то ли вздохнув, то ли застонав от наслаждения, начала двигаться под ним.
Они быстро поймали ритм, который устраивал обоих, словно были вместе уже целую вечность. Удивительно, но при такой слаженности они также разделяли опьяняющий восторг недавних любовников. Она была той женщиной, о которой он мечтал многие годы, она была той женщиной, которая могла составить его счастье. Когда ему было плохо и испытания надломили его, Мария спасла его, поддержала душевно, не дала пропасть.
– Я люблю тебя, – выдохнул он. – Ты моя. Навсегда.
– И я люблю тебя, – прошептала она. Глаза ее наполнились слезами. Он перекатился на бок и привлек ее к себе, обнимая ее, защищая от бури, которая потрясала Лондон.
Даже небо плакало над ними, потому что они любили друг друга, но для счастья этого было мало.
Мария тихо лежала в его объятиях, довольствуясь тем, что происходило с ней здесь и сейчас, и он задремал, и лицо его расслабилось, что редко бывало с ним с того самого дня, когда друзья нашли его в Хартли. Она пыталась вспомнить, каким она увидела его в самом начале. Что бросилось ей в глаза тогда? Его синяки и ссадины и то, что он не англичанин.
Она помнила тот момент, когда ей вдруг пришла мысль, что под синяками может оказаться интересный мужчина. Она сильно его недооценивала. Адам Даршам Лоуфорд был не просто интересным мужчиной, он был необыкновенным красавцем, чьи выразительные черты, результат слияния европейской и индийской крови, делали его лицо интригующе необычным. И тело у него было красивое – худощавое, изящное и мускулистое. Хотя, наверное, он бы смутился, если бы она ему об этом сказала.
Ей нравился смуглый оттенок его кожи, более привлекательный, чем ее английская бледность. Она ласково провела рукой по его груди, по ногам, думая о том, как трудно поверить в то, что больше у них никогда этого не будет. Ей не хотелось в это верить. Она провела ладонью по его щеке, почувствовав, как она колется. Он с улыбкой открыл глаза.
– Ты замерзла?
– Немного, – призналась она. Ночь была прохладной, а они лежали нагими поверх покрывала. Она решила согреться, теснее прижавшись к нему. Она не поверила бы, если бы ей сказали, как естественно она будет ощущать себя, лежа рядом с ним обнаженной. Скромность испарилась без следа, и часа не прошло. Познает ли она с кем-нибудь еще такую вот близость?
– Ты смотришь грустно. – Он провел рукой по ее волосам, убирая их со лба за спину. – Ты жалеешь о том, что пришла сюда?
– Нет. – Она попыталась улыбнуться. – Я жалею лишь о том, что эта ночь закончится. Жаль, что мы не можем остановить время.
В изножье кровати лежало свернутое легкое одеяло. Адам потянулся за ним и укрыл им Марию.
– Но по крайней мере можно создать себе комфортные условия.
– Спасибо, – сказала она. – Хотя ты лучше, чем одеяло.
Он усмехнулся и скользнул поближе к ней.
– Мы ведь не хотим проспать остаток ночи?
– Я бы предпочла создать еще воспоминания.
Он перевернулся на спину и увлек ее за собой. Глаза его смеялись.
– Я уверен, что ты сама догадаешься, как мной овладеть. И она догадалась и нашла удовольствие в разнообразии.
Оба они были влажными от пота, когда она упала ему на грудь после путешествия в безумие и обратно.
– Я не знала, что страсть может быть такой, – задыхаясь, проговорила она. – Ты только любовью умеешь так хорошо заниматься или ты еще много чего умеешь?
Он гладил ее бедра.
– Я тоже не знал этого способа раньше. Это исходит от нас обоих. И если это был вопрос с намеком, то опыта у меня не так много, как ты могла бы подумать. – Он усмехнулся. – Мне хотелось этого так же, как любому молодому мужчине, но для меня всегда было трудно открыться перед другим человеком… перед женщиной, пока я не встретил тебя.
Она скрестила руки у него на груди и положила на них подбородок.
– Я думаю, мне очень повезло, что я нашла тебя, когда ты не знал, кто ты. Мне повезло встретить человека, каким ты должен быть от природы.
– Теперь я стараюсь чаще бывать тем человеком. – Он переложил ее так, чтобы она лежала на боку, спиной к его груди. Рука его покоилась у нее на талии. Их тела идеально повторяли контуры друг друга.
Она пыталась не заснуть, чтобы не упустить ни одного бесценного момента. Ровное дыхание Адама сообщило ей, что он уснул. Время утекало…
Фитиль в лампе уже почти догорел, когда они проснулись вновь. Молча они поцеловались. На этот раз желание не было похоже на сполох пламени, взрывающийся снопами искр. Жар желания был ровным – он не испепелял, Но дарил тепло. И это медленное горение крови подпитывалось сознанием того, что этот раз может оказаться действительно последним, поскольку небо уже светлело – вот-вот забрезжит рассвет. Когда Адам вошел в нее, Мария вздохнула, ощущая, как кругами от центра расходится наслаждение. Они оба набирались опыта, познавая друг друга.
– Я люблю тебя, – прошептал он. – Никогда в этом не сомневайся.
– Я никогда тебя не забуду. – Она открыла глаза. Ей хотелось увидеть его дорогое лицо, но неожиданно увидела темный силуэт мужчины, склонившегося над Адамом с ножом в руке.
– Адам! – Она изо всех сил ударила убийцу правой ногой, угодив ему в мошонку.
– Сука! – Мужчина упал на спину, выронив нож. На руке его мелькнул вытатуированный череп. – За это ты тоже умрешь!
Он бросился на нее, но в этот момент Адам схватил ее поперек талии и вместе с ней перекатился в сторону, прочь от нападавшего. Мир тряхнуло, когда они оба свалились на пол, запутавшись в одеяле. Адам успел подкатиться под нее, чтобы смягчить удар. Она приземлилась на него, задохнувшись от неожиданности. Она еще не успела понять, что произошло, но Адам уже вскочил на ноги.
– Мария, назад!
Он бросился навстречу убийце, заслонив ее собой, и принял оборонительную позицию. Человек с ножом, бормоча проклятия, обошел кровать кругом. Высокий, плотный, одетый во все черное, с черной маской на лице, он был похож на оживший кошмар. Адам, нагой, безоружный, казался ужасающе беззащитным перед надвигавшимся на него палачом, но… страха в нем не было. Адам ждал, пока противник сделает первый ход.
Мария неуклюже поднялась на ноги, лихорадочно соображая, что может предпринять. Ей, безоружной, не справиться с убийцей.
Из открытого окна повеяло холодом. Одному Богу известно, как черному демону удалось забраться в окно и как он узнал, где находится спальня Адама… Взглянув в сторону окна, она заметила конец веревки на дальнем краю кровати. За эту веревку дергают, чтобы вызвать слугу. Она бросилась на кровать и, ухватившись за конец веревки, принялась дергать ее изо всех сил, надеясь разбудить всех слуг в доме.
