Было уже довольно поздно, и Мария надеялась, что ей удастся пробраться к Адаму никем не замеченной. Вымочив, губку Джулии в уксусе и засунув ее в нужное место, она надела свою лучшую ночную рубашку и пеньюар – набор из мерцающего полупрозрачного шелка цвета морской волны, который подарила ей одна веселая вдова после вечеринки в каком-то загородном доме. Волосы она перевязала на затылке лентой подходящего оттенка зеленого. Взяв со стола лампу и прикрыв ее абажуром, чтобы не светила слишком ярко, она выскользнула из комнаты.
Если Адам ей откажет, сердце ее не перестанет биться. Она переживет. Мария уже достаточно хорошо знала Адама, чтобы не сомневаться в том, что он сделает это предельно тактично.
Другое дело, что ей от этого легче не станет. Тактичный или грубый, его отказ все равно разобьет ей сердце. Но если она не предпримет этой попытки, то сердца у нее не останется вовсе – ни целого, ни разбитого. От нее вообще останется лишь оболочка – внутри она вся умрет.
Теперь, когда он вернулся домой и память по большей части восстановилась, а с ней и многолетние привычки, Адам вновь стал регулярно медитировать по утрам, а иногда и ночью – очищение сознания помогало ему засыпать. Но никакая медитация не могла заставить его забыть, что через считанные дни Мария покинет его жизнь навсегда.
После посещения своего святилища Адам запер дверь на ключ и затушил все лампы в гостиной, оставив лишь лампу в спальне. Буря разгулялась не на шутку. Адам раздвинул шторы и залюбовался небом, освещаемым сполохами молний. Он любил грозу.
В дверь его едва слышно постучали. Этот стук почти заглушил дальний раскат грома. Движимый любопытством, он открыл дверь… и увидел Марию. Она была тут, рядом, в паре дюймов от него. Она подняла на него глаза, напряженная, маленькая, такая хрупкая на вид.
– Можно мне войти? – тихо спросила она.
– Конечно. – Он отошел, пропуская ее, не спрашивая, зачем она пришла. Конечно же, не для того, чтобы…
Она плавно скользнула в комнату, изящная и чарующе прелестная в мерцающем наряде, специально созданном, чтобы соблазнять. Повернув к нему лицо и глядя на него огромными карими глазами, она дрожавшим голосом произнесла:
– Не знаю, как это сказать по-другому. Ты ляжешь со мной, Адам? Я предприняла меры предосторожности, чтобы избежать нежелательных последствий. – Она отвела от него глаза. – Я знаю, что поступаю дурно, но Дженни будет иметь тебя вечно, а у меня осталась одна ночь страсти и любви. По обоюдному желанию и согласию. Если… ты меня хочешь?
Из всех потрясений, выпавших на его долю, ни одно не сравнится с тем, что он испытал сейчас.
– Ты спрашиваешь, хочу ли я тебя? Я никогда никого и ничего не хотел сильнее. – Он сжал кулаки, борясь с искушением прикоснуться к ней. – Я не должен. И все же… Я не чувствую себя связанным с Дженни. Она мне дорога, но, будучи с тобой, я не считаю себя предателем. Я думаю… что поступаю правильно.
– Тогда давай эту ночь проведем вместе. – Она задумчиво улыбалась. – Мы создадим воспоминания, которые вечно будут жить в наших сердцах.
Амнезия научила его относиться к воспоминаниям с особым трепетом. Ему лучше других было известно, какую роль играют воспоминания в жизни человека, в том, как он осознает мир вокруг себя и себя в этом мире. Трепетно, как зеницу ока, он берег воспоминание о том, как они с Марией любили друг друга в том маленьком, отгороженном от мира саду, который он посвятил ей, над которым трудился, постоянно думая о ней. То воспоминание было искрой света, способной согреть его, когда душа его истомится от холода. Но одной искры мало для того, чтобы отогреть его душу в грядущее холодное безвременье. Он хотел сохранить в сердце больше таких вот светлых воспоминаний.
Ее лампу он поставил на свой письменный стол, затем взял лицо Марии в ладони, наслаждаясь шелковой кожей. Мария храбро смотрела ему в глаза, такая трогательная и беззащитная. Он чувствовал, что она хочет его так же сильно, как и он ее.
Никогда раньше не целовались они с такой болезненной нежностью, как сейчас, когда время утекало с ужасающей быстротой. Рот ее был слаще меда. Они никуда не спешили. Каждый из них хотел прочувствовать другого до конца, не упустить ни малейшего нюанса вкуса, запаха, текстуры… Он развязал ленту у нее на затылке, и роскошные золотые пряди водопадом упали на спину, струями растеклись по его пальцам.
– Я так хотел увидеть тебя! – выдохнул он. – Всю тебя.
Она тихо засмеялась.
– Желание обоюдное. Во время нашей первой встречи я искала на тебе следы ушибов и не могла сполна насладиться красотой твоего тела. – Она просунула руки под его халат. Ладонь ее весьма приятно согревала его грудь.
Как ни стремились они замедлить мгновения щемящей нежности, природа все решила за них. Нежность уступила лихорадке страсти. Он рывком развязал пояс и спустил с ее плеч пеньюар. Шелк с тихим шелестом упал на пол. Под тонкой рубашкой соблазнительно просвечивало ее тело, освещенное светом двух ламп.
– Мария… – Не в силах придумать слова, которые были бы достойны ее красоты, он провел ладонями по изящным изгибам ее спины. Она была сложена идеально – маленькая богиня, растопившая в топке желания его волю и разум. Он наклонился и сквозь ткань поцеловал ее грудь, чувствуя, как под его языком твердеет ее сосок.
Она резко втянула в себя воздух, развязав пояс его халата. Халат распахнулся, обнажив его тело и свидетельство его желания. Он застонал, когда она прикоснулась к нему.
– Лучше не спеши, милая, а то все слишком быстро закончится.
– И ты не торопись. Давай не расставаться всю ночь. – Она спустила халат с его плеч, кончиками пальцев провела по плечам и вниз по предплечьям, оставляя после себя дорожку огня.
Халат соскользнул на пол. Он не чувствовал холода, ибо весь мир превратился в жар и пламя. Всего лишь мгновение понадобилось, чтобы снять с нее рубашку.
– Она красивая, но ты лучше.
– И ты красивый, – сказала она, когда Адам подхватил ее на руки и отнес в спальню на кровать. Золотистый свет лампы освещал Марию во всем ее чувственном великолепии. Гром прокатился по дому. Это стекло задрожало, вибрируя от раскатов грома – или, возможно, это билось его сердце? В ушах его стучала кровь, когда он лег в постель рядом с ней.
– Мне хочется всю тебя покрыть поцелуями, каждый дюйм. – Он прижался губами к ее горлу, чувствуя, как ускорилось биение ее пульса, когда он накрыл ладонями ее грудь.
– Работы будет много, но пусть тебя это не останавливает, – пробормотала она, погружая пальцы в его волосы, массируя кожу его головы. – Я не могу поверить, что мы все же оказались здесь, вдвоем, в твоей постели. Я так надеялась, что ты окажешься мудрее.
– С тобой сердце мое сильнее разума…
Они любили друг друга раньше. То соитие было спонтанным слиянием тел и чувств. На этот раз оба осознавали цель, и каждая ласка, каждый поцелуй, каждое нежное дыхание усиливали предвкушение развязки. Когда он прикоснулся к ней там, внизу, она вздрогнула от наслаждения. Он начал ласкать ее там медленно, наращивая темп по мере того, как возрастало ее возбуждение, и так до тех пор, пока она не стала вскрикивать от нестерпимого желания. Она сдавленно закричала, дойдя до кульминационного момента, впиваясь ногтями ему в плечи.
