Шекки, Кроз и Оутс действительно могли и не выжить. Их посадили в больбол. Красная команда, сказал Оутс и показал мне татуировку у основания большого пальца: кажется, он ею гордился.
— Нас туда посадили за то, что мы делали, — сказал Шекки. — С Беззумным Аддамом.
— С Беззумным Аддамом? Это с Зебом, из вертоградарей? — переспросила я.
— Не только с Зебом. Там была куча народу — и он, и мы, и другие, — объяснил Шекки. — Лучшие ученые — генные инженеры, которые сбежали из корпораций и ушли в подполье, потому что были против того, что делали корпорации. Ребекка и Катуро тоже участвовали — они были распространителями.
— У нас был веб-сайт, — сказал Кроз. — Так мы делились информацией, в потайном чате.
— Распространителями? — переспросила Аманда. — Вы толкали супершмаль? Круто!
Она засмеялась.
— Да нет же. Мы были в Биоформ-сопротивлении, — важно сказал Кроз. — Генные инженеры делали биоформы, а у нас — у Шекки, у меня, у Ребекки и Катуро — были очень удобные личности: страховые агенты, агенты по недвижимости — в общем, то, что позволяло путешествовать. Мы брали биоформы, доставляли на место и выпускали.
— Мы их подкладывали, — вставил Оутс. — Типа как бомбы замедленного действия.
— Там были очень крутые штуки, — сказал Шекки. — Микробы, которые ели асфальт, мыши, которые нападали на машины…
— Зеб решил, что, если уничтожить инфраструктуру, планета сможет исцелить сама себя, — объяснил Кроз. — Пока не поздно, пока еще не все вымерли.
— Значит, эпидемия — тоже работа Беззумного Аддама?
— Ни в коем случае, — сказал Шекки. — Зеб не верил в пользу убийства как такового. Он только хотел, чтобы люди перестали все расходовать и загаживать.
— Он хотел заставить их думать, — сказал Оутс. — Хотя некоторые мыши вышли из-под контроля. Растерялись. Стали нападать на обувь. Повредили ноги кое-кому.
— Где он сейчас? — спросила я.
Как было бы хорошо, если бы Зеб оказался рядом; он точно знал бы, что делать дальше.
— Мы только по Интернету общались, — ответил Шекки. — Он работал в одиночку.
— Хотя ККБ поймала наших генетиков из Беззумного Аддама, — сказал Кроз. — Выследили нас. Я так думаю, в чате оказался стукач.
— Их расстреляли? — спросила Аманда. — Ученых?
— Не знаю, — сказал Шекки. — Во всяком случае, с нами в больболе их не было.
— Мы там пробыли только пару дней, — сказал Оутс. — В больболе.
— Нас трое и их трое. Золотая команда — они были жутко свирепые. Один из них — помните Бланко, из Отстойника? Который мог оторвать человеку голову и сожрать? Он слегка похудел, но это точно был он, — сказал Кроз.
— Ты шутишь, — ответила Аманда.
Эта новость ее не то чтобы испугала, но явно озаботила.
— Его посадили за то, что он разгромил «Чешуйки» — убил несколько человек и очень этим гордился. Он говорил, что больбол для него как дом родной, столько времени он там чалился.
— А он знал, кто вы такие? — спросила Аманда.
— Без сомнения, — ответил Шекки. — Он на нас орал. Говорил, что пришла пора поквитаться за ту стычку на крыше. Что он выпотрошит нас, как рыбу.
— Какую стычку на крыше? — спросила я.
— Это уже после тебя было, — ответила Аманда. — А как вам удалось выйти?
— Ногами, — ответил Шекки. — Мы пытались сообразить, как убить ту команду раньше, чем они нас убьют, — там дают три дня на планирование, до стартового гонга. Но вдруг все охранники куда-то исчезли. Были, и нету.
— Я ужасно устал, — сказал Оутс. — Мне нужно поспать.
Он положил голову на стойку бара.
— Оказалось, что охранники на месте, — сказал Шекки. — В караульном помещении. Только они вроде как расплавились.
— Так что мы пошли в Интернет, — сказал Кроз. — Новости еще работали. Много рассказывали про эпидемию, и мы сообразили, что сейчас не стоит выходить и брататься с народом. Мы заперлись в караульном помещении — там была еда.
— К сожалению, «золотые» оказались в будке охраны по другую сторону ворот. Мы все время боялись, что они нас пристукнут ночью, во сне.
— Мы спали по очереди, но ждать и ничего не делать было очень тяжело. Так что мы заставили их уйти, — сказал Кроз. — Шекки ночью залез через окно и перерезал подачу воды.
— Твою мать! — восхитилась Аманда. — Правда?
— И тогда им пришлось уйти, — сказал Оутс. — Потому что у них не было воды.
— Потом у нас кончилась еда, и нам тоже пришлось уйти, — сказал Шекки. — Мы боялись, что они устроят засаду, но оказалось, что нет. Ну и все.
Он пожал плечами.
— А почему вы сюда пришли? В «Чешуйки»? — спросила я.
Шекки ухмыльнулся.
— Это очень знаменитый клуб, — сказал он.
— Легендарный, — подхватил Кроз. — Хотя мы знали, что девочек тут уже не будет. Мы думали, хоть посмотрим, какой он из себя.
— Одна из трех вещей, которые обязан сделать каждый мужчина, — сказал Оутс. И зевнул.
— Пойдем, Оутик, — сказала Аманда. — Мы тебя уложим в постельку.
Мы отвели их наверх и засунули под душ в «липкой зоне», и они вышли оттуда гораздо чище, чем вошли. Мы дали им полотенца, чтобы вытереться, а потом уложили в постель — каждого в своей комнате.
Мне достался Оутс — я дала ему мыло и полотенце, а потом показала кровать. Я его ужасно давно не видела. Когда я ушла от вертоградарей, он был еще совсем маленький. Маленький паршивец, вечно бедокурил. Таким я его помнила. Но он и тогда был очень милый.
— Ты здорово вырос, — сказала я.
Он почти догнал Шекки по росту. Светлые волосы были мокрыми, как шерсть у собаки, которая только что плавала.
— Я всегда думал, что ты самая лучшая, — сказал он. — Я был в тебя ужасно влюблен, когда мне было восемь лет.
— Я не знала.
— Можно, я тебя поцелую? Не в сексуальном смысле.
— Ладно, — сказала я.
И он меня поцеловал, ужасно мило, возле носа.
— Ты такая хорошенькая, — сказал он. — Не снимай этот птичий костюм.
Он потрогал мои перышки — на попе. Потом смущенно улыбнулся. Эта улыбка напомнила мне Джимми — каким он был в самом начале, и у меня екнуло сердце. Но я осторожно вышла из комнаты.
В коридоре я шепнула Аманде:
— Можно их запереть.
— Это еще зачем?
— Они были в больболе.
— Ну и что?
— А то, что все больболисты чокнутые. Никогда заранее не скажешь, в какой момент они съедут с катушек. Кроме того, может быть, они заразные. Может, у них эта эпидемия.
