Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
За исключением происшествия с Ройем, Рихтеру до сих пор удавалось держать свою зависимость в тайне. Когда Фриборну потребовалось снять с него мерки, Дэн спрятал следы уколов под пластырями. Если Стюарт и заподозрил что-то, он был слишком тактичен, чтобы задавать вопросы. Однако с приближением съемок нервы Рихтера были почти на пределе, и наркотики стали «ужасной обузой», вспоминает Дэн. Самым сложным было отмерить дозу так, чтобы ему не было плохо от использования слишком малого количества, и не было помутнения от слишком большого. «Единственным плюсом было то, что так я оставался очень худым», – писал он.
Напряжение от полного контроля за тем, что, как он уже понимал, будет одним из важнейших творческих проектов в его жизни, также влияло на его самоуверенность. Как и Кубрик, он стремился скрывать это от своих коллег. В полном отчуждении от остальных, он продолжал повышать и без того высокую дозу наркотиков. Его ежедневные совещания с режиссером и постоянное присутствие на съемках кадров, которые мастера спецэффектов превращали в уникальные свидетельства межпланетных полетов, только подтверждали, как высоки ставки. Эпизод «Заря человечества» должен был открывать этот знаменательный фильм, и успех в значительной мере зависел от него. «Давление было сверхъестественным. Куда ни плюнь – везде гении, лучшие умы поколения, и нужно им соответствовать. И свет софитов на тебе, не спрячешься».
Однажды, когда Рихтер тренировал свой отряд, он вдруг почувствовал в груди спазм и нехватку воздуха. Боясь, что это сердечный припадок, он попросил Симпсона отвезти его в город за медицинской помощью. Изучив его кардиограмму, доктор заключил, что это, вероятно, последствия стресса, с которым нужно научиться справляться. «Еще он посоветовал принимать меньше кокаина», – со смехом вспоминает Рихтер.
Будучи единственным, кто остался от первого состава, Рой Симпсон не поспевал за молодыми танцорами, которые выкладывались на полную перед последними приготовлениями. Предполагалось, что Симпсон будет играть самку, так как был невысокой и тонкой комплекции. Но в последний момент Кубрик решил, что все самки должны быть значительнее меньше самцов, и пока Фриборн был в процессе создания индивидуальных костюмов, было решено, что Симпсон, который был не намного меньше Дэна, должен их покинуть.
Сообщить ему об этом предстояло Рихтеру. Симпсон, который помогал Дэну с самого начала и тренировался целые месяцы, не слишком хорошо принял эту новость. В течение часа Дэну поступил звонок от секретаря Кубрика, который немедленно требовал его к себе. Дэн никогда его не видел режиссера таким хмурым. «Дэн, нам поступила очень серьезная жалоба от Роя Симпсона, – начал он. – Он сказал, что ты наркозависим, и что ты пытался силой заставить его принимать наркотики».
Рихтер опешил. «Это чушь собачья, Стэнли! – воскликнул он, – Рою обидно, что мы его отпустили, и он взбешен». Внезапно вся его работа была под угрозой. Понимая, что это неубедительная отговорка, он подумал: «Все кончено». В порыве беспокойства он не осознавал, что Кубрик нуждался в нем так же, как он сам хотел закончить начатое.
«Он не сказал бы такое, если бы для этого не было никаких оснований», – сказал режиссер. Это прозвучало скорее как вопрос, а не утверждение. Он мрачно изучал Рихтера своими темными глазами.
Дэн понял, что лучше рассказать все сейчас, не заботясь о последствиях. Проект был под угрозой, но он был обязан этому человеку. Кубрик поверил в него несколько месяцев назад, и сейчас это придало Дэну уверенности. «Ну да, я наркозависим, – признался Рихтер. – Но я не заставлял его ничего принимать, не делал это сам возле него. Он случайно увидел меня один раз. Я зарегистрированный наркозависимый. Все законно. Если хочешь, я покажу тебе свою регистрацию и сделаю все, что возможно, чтобы помочь. Я просто хочу быть уверен, что проект не пострадает».
Кубрик оценивал ситуацию. «Ты зарегистрирован?» – спросил он заинтересованно. «Да, я на учете внутренних дел Великобритании, – подтвердил Рихтер. – Я не нарушаю никаких законов». Он также рассказал о Леди Франкау и предложил позвонить ей.
«Ну, если ты не сделал ничего плохого или незаконного, оставайся, – сказал Кубрик. – Ты мне очень нужен». Он признался, что история Симпсона о том, как его заставляли принимать наркотики, была неправдоподобна. Когда стихло напряжение, проснулось любопытство, и вопросы посыпались один за другим: «Каково это? На что похоже? Как ты колешься?» Он уже видел в ситуации возможность узнать что-то ценное о мире и его странных обитателях.
У каждого артиста был свой гример к моменту, когда начались съемки, и Кубрик отдал указание отдать Рихтеру большую гримерную, в которой была отдельная ванная комната. Так он мог делать то, что было необходимо без участия других лиц. «Внезапно наша с дружба со Стэнли стала теснее, чем раньше», – заметил Дэн.
* * *
Непосвященному зрителю могло бы показаться, что суматоха, происходившая на площадке первого эпизода, выглядит как любая другая куча работающих кинематографистов. На самом деле они укладывали фундамент для одной из самых амбициозных и технически сложных съемок, которые когда-либо предпринимались в кино. Все, что было связано с фронтпроекцией, открытой в Борхэмвуде со 2 августа по 9 октября 1967 года, было неизвестно и не проверено практикой. Фронт-проекция никогда не использовалась в таком масштабе.
После многочисленных попыток и ошибок огромный экран шириной в 60 футов был покрыт бесчисленными кусками скотчлайта «3М». Заводской принцип, по которому он изготовлялся, предполагал, что он свободно висит на экране полосками. Но получаемое от проектора изображение было испорчено заметной разницей в яркости и цвете отдельных частей экрана – подобно плохому сигналу антенны. Том Ховард, знающий толк в сценографии, вызвал целую армию сотрудников MGM, вооруженную ножницами и скотчем. Их хаотичная лоскутная мозаика почти решила проблему, обманув зрение, которое принимало эти вариации за естественные части пейзажа. Но это было лишь частичное решение, так как в кадрах с минимальным количеством облаков был заметен эффект пунктира – особенно, если его искать.
Все кадры, снятые в Южной Африке, были сделаны на рассвете или на закате. Это позволило Кубрику и Алькотту расположить свет в точном направлении. Предполагалось, что передний план по большей части будет в тени, а задний на свету. Другими словами, в эпизоде была бессрочная заря. Но эти затемненные участки не были действительно в тени. На самом деле они были освещены сверху, этот свет должен быть абсолютно ровным, каким обычно бывает солнечный свет. Нужно было приложить все усилия, чтобы избежать многочисленных теней, производимых артистами – мгновенно видимого признака, что действие разворачивается в студии.
Задача избежать теней потребовала особенно высокотехнических инноваций. «Единственным способом было сделать весь потолок над сценой большим белым небом», – вспоминал Алькотт. Работа легла на плечи Билла Джеффри, талантливого осветителя, который освещал весь фильм и остался одним из неизвестных гениев проекта.
«Итак, я развесил светоотражающие шары на потолок – 500-ваттовые фотолампы – около двух или трех тысяч. И Кубрик говорит: “Это прекрасно, но мы тут построили горы, они могут поплавиться, и потом, с этими штуками тут станет невыносимо жарко”. Это было правдой. Он говорит: “Придется выключить шары над горами”. Я отвечаю: “Ну, это можно провернуть, только если к каждому шару подключить отдельный выключатель”. И он говорит: “Окей, подключи к каждому шару свой выключатель”. В обычных условиях никто бы на это не согласился. Если сказать это продюсеру сегодня, он скажет: “Ты рехнулся!” Это и правда было сумасшествие. Но Кубрик хотел, чтобы свет был настоящим; так что мы подключили все шары, и я мог контролировать каждый из них на площадке. Можно было полностью осветить уровень земли, а наверху оставить две или три лампочки для более высоких участков. Руководство отдела возненавидело эту идею, это было очень трудоемко. Но все же они подключили лампы отдельно, потребовался кабель длиной около восьми милей».
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
