Книга Космическая Одиссея 2001. Как Стэнли Кубрик и Артур Кларк создавали культовый фильм - Майкл Бенсон

20 век породил две современные версии гомеровской «Одиссеи». Первая – «Улисс» Джеймса Джойса, который свел десятилетие странствий Одиссея к одному ирландскому городу Дублину и к одному, кажется, выбранному произвольно дню – 16 июня 1904 года. В «Улиссе» хитрого короля Итаки сыграл мещанин Леопольд Блум – миролюбивый еврейский рогоносец с необыкновенно увлекательной внутренней жизнью, с которой нас на протяжении большей части романа знакомит автор. С 1918 по 1920 год роман публиковался частями, а полностью был издан в 1922.

Вторая – «Космическая одиссея 2001» Стэнли Кубрика и Артура Ч. Кларка, в которой острова южного побережья Средиземного моря стали планетами и лунами Солнечной системы, а сами темно-красные воды стали безвоздушным вакуумом межпланетного, межзвездного и даже межгалактического пространстве.

Фильм снимали на негативную кинопленку шириной 65 мм, изначально кадры проецировали на гигантские изогнутые экраны «Синерама» в специально оборудованных кинотеатрах. Премьера в Вашингтоне состоялась 2 апреля 1968 года, в Нью-Йорке – на следующий день. Продюсером и режиссером фильма был Кубрик, замысел фильма принадлежал ему и Кларку, одному из главных авторов «золотого века» научной фантастики. Изначально фильм длился 161 минуту, но после провальной серии рецензий и премьерных показов режиссер сократил его до более скромных 142 минут.

Стратегия Джойса заключалась в том, чтобы трансформировать Одиссея в доброжелательного космополита-фланера и художественно сократить 10 лет опасных происшествий до 24 часов в непосредственной близости от реки Лиффи. Кубрик и Кларк же подошли к делу противоположным образом. Они посмотрели на историю об Одиссее сквозь призму науки, которая в течение 19-го и 20-го столетий полностью изменила наши ощущения размера и длительности Вселенной – в связи с этим они необыкновенно широко раздвинули пространственные и временные гомеровские границы. «Космическая Одиссея» развертывается в промежутке четырех миллионов лет человеческой эволюции от австралопитеков, которые борются за выживание в Южной Африке, до путешествующих по космосу гомо сапиенсов XII века, а в центре всего этого – смерть и перерождение астронавта Дэйва Боумена, нового Одиссея, который становится каким-то пугающим постчеловеческим «Звездным Ребенком». В последней сцене невесомый эмбрион возвращается на Землю под звуки «Как говорил Заратустра» Рихарда Штрауса – саундтрека, призванного помочь зрителю достигнуть катарсиса.

В «Космической одиссее» назойливые боги древних стали непостижимой любопытной внеземной сверхрасой. Они никогда не наблюдают непрерывно, лишь изредка спускаются со своего галактического Олимпа, чтобы вмешаться в человеческие дела. Инструмент их силы – прямоугольный черный монолит – появляется в ключевые поворотные точки судьбы человечества. Впервые мы видим его среди истощенных человекоподобных обезьян в выжженных африканских пейзажах в отрывке «На заре человечества», тотемный внеземной артефакт «Одиссеи» порождает среди наших дальних предков идею использовать кости как оружие, чтобы в качестве урожая получить животный протеин, в изобилии пасущийся вокруг них. Эта подсказка к использованию инструмента неявно направляет виды к выживанию, к успеху – и, в конечном счете, технически опосредованному глобальному доминированию.

После скачка в это счастливое будущее – склейки, которая заслуженно приобрела репутацию самого впечатляющего в истории кинематографа перехода, – фильм ведет нас к пониманию того, что команда, исследующая Луну, обнаружила другой монолит – этот, кажется, был намеренно погребен миллиарды лет назад. Когда его раскапывают, и на него впервые за миллионы лет попадает солнечный свет, он посылает мощный радиосигнал в сторону Юпитера – это, очевидно, сигнал, предупреждающий его создателей, что на Земле появился вид, способный к путешествию по космосу. Туда посылают гигантский космический корабль «Дискавери».