Можно принять во внимание тот факт, что командир линкора был в отпуске, старший помощник был на берегу. Можно принять к сведению и то, что строевой помощник, остававшийся за командира корабля, приняв доклады и в первом приближении определившись с обстановкой, при первой же возможности возглавил борьбу аварийных партий с поступавшей водой. Но дальнейшее развитие событий, по оценке отработки боевой организации линкора, не выдерживает никакой критики.
Даже с учетом тяжелейших повреждений корабля, больших потерь среди личного состава на корабле должна была сработать система боевого заместительства, обеспечивая все действия экипажа в режиме боевой, или, как в последнем случае, аварийной тревоги. Не было на ГКП Хуршудова, вместо него прибыл по тревоге Сербулов. Убыл с ГКП Сербулов, за него должн был остаться командир ЗАД Либерман либо командир ДГК Марченко, имевшие допуск к управлению кораблем и числившиеся боевыми заместителями старпома. И так по всем командным пунктам и боевым постам. Как мы видим на примере ГКП, схема боевого заместительства не сработала. Если бы эта схема сработала, не стали бы мы допытываться, отчего и почему не поднялся на ГКП вице-адмирал Пархоменко или контр-адмирал Никольский.
Кстати, по анализу тех же воспоминаний и из материалов работы комиссии, на командных пунктах основных боевых частей и дивизионов система боевого заместительства в первом приближении таки сработала. Остается разобраться, почему она не сработала на главном и основном участке на командном пункте корабля.
Логично предположить, что, прибыв на линкор и узнав, что командир корабля на ГКП, адмирал Пархоменко сразу поднялся бы в ходовой пост. И уж едва ли бы сошел с него до самого конца борьбы за спасение линкора. Аналогичный путь бы проделал контр-адмирал Никольский. И уж там — в ходовом посту можно было и управление корабля передать от одного начальника другому, и затвердить эту передачу соответствующей записью в вахтенном журнале или в журнале боевых действий.
Когда же, прибыв на линкор, командующий флотом узнал, что помощник командира, остававшийся старшим на борту, спустился с ГКП и, находясь в районе пробоины, организует борьбу с поступлением воды, вполне логичным было то, что в ожидании доклада об обстановке от Сербулова Пархоменко вроде как «задержался» на шкафуте. Ход дальнейших событий не оправдывает действий Пархоменко, но хоть как-то проясняет обстановку. Поднявшись в ходовой пост, адмирал быстро бы там всех «на уши поставил», глядишь, и процесс борьбы за спасение корабля пошел бы активнее, а главное — эффективнее.
А теперь представьте себе — на корабль прибывает начальник штаба эскадры Николай Никольский, докладывает командующему о своем прибытии, оценивает степень опасности, грозящей кораблю, поднимается на ФКП к дежурному по эскадре, разворачивает там штабной командный пункт и фактически начинает руководить процессом спасения линкора. Возможен ли был такой вариант развития событий? Дело в том, что прибывшему на линкор Никольскому Пархоменко приказал: «Навести порядок на корабле!» Но ведь это еще не было приказанием вступить в управление кораблем. Более того, по сложившейся (?) порочной традиции не мог начальник штаба эскадры проигнорировать командующего флотом, «тормознувшегося» на юте, и, поднявшись на ГКП, принять на себя управление аварийным линкором.
Николай Иванович Никольский в 1936 году закончил ВВМУ им. М.В. Фрунзе и начал службу штурманом дивизиона торпедных катеров. В 1938 году он уже начальник штаба этого дивизиона, затем штурман сторожевого корабля «Гром» и дивизионный штурман в бригаде сторожевых кораблей. После окончания в 1939 году курсов командиров кораблей 2-го ранга старший лейтенант Никольский командовал эсминцами «Разящий» и «Сталин» на Черноморском флоте. В 1940 году Николай Иванович — командир эсминца «Расторопный», и с 1942 года — эсминца «Разъяренный» на Тихоокеанском флоте. В 1942 году Никольский в составе группы кораблей перевел свой эскадренный миноносец Северным морским путем на Северный флот. В феврале 1943 года его эсминец в результате заклинивания руля на полном ходу выскочил на скалистый берег острова Сальный в Кольском заливе при выходе на рейд Ваенги.
В марте 1943 года капитан-лейтенант Н.И. Никольский по решению суда военного трибунала был исключен из партии, лишен воинского звания, уволен из Военно-Морского флота и осужден к 10 годам лишения свободы. Как «успешно» практиковалось в тот период войны, приговор суда был заменен на трехмесячный срок в штрафном батальоне. В августе 1943 года постановление военного трибунала было отменено. Бывшего «штрафника» Николая Никольского восстанавливают в партии и звании и назначают командиром эсминца «Разумный». Затем он последовательно командовал эсминцами «Достойный» и «Громкий» в эскадре Северного флота. Столь частая смена кораблей была связана с большими нагрузками и неминуемыми частыми ремонтами эскадренных миноносцев, обеспечивавших в суровых условиях Арктики охрану и оборону атлантических конвоев союзников. В 1945 году капитан 3-го ранга Николай Никольский поступает на командный факультет Военно-морской академии.
В 1948 году после окончания Военно-морской академии капитан 2-го ранга Никольский — командир дивизиона эсминцев, и с 1951 года в звании капитана 1-го ранга — командир бригады эскадренных миноносцев на Черноморском флоте. В 1953 году Никольский получает звание контр-адмирала и в январе 1954 года назначается начальником штаба эскадры Черноморского флота. С учетом предыдущего опыта службы командир эскадры вице-адмирал Уваров чаще выходил в море на линкорах и крейсерах, а начальник штаба — на эскадренных миноносцах. При этом обязательно учитывалось наличие допуска к управлению различными классами кораблей. В этом отношении командующий флотом вице-адмирал Горшков, сам имевший допуски к управлению практически всеми классами кораблей, не делал исключений для командиров и начальников штабов соединений. Времени на полноценное освоение линкоров у Никольского явно было недостаточно. Самоуверенный и не в меру амбициозный Виктор Пархоменко считал, что он получил достаточную практику командования крейсерами и линкорами, но следует учесть, что в тот кратковременный период, когда он командовал крейсером «Молотов» и линкором «Севастополь», эти корабли практически не выходили в море.
В октябре 1955 года командир эскадры вице-адмирал Уваров был в отпуске. Обстоятельства складывались непросто. Как уже говорилось, Николай Никольский по прошлому опыту службы был «миноносником», начальник штаба флота контр-адмирал Чурсин — подводником. И только один командующий флотом — вице-адмирал Пархоменко — был вроде как универсалом, имевшим опыт командования канонерскими лодками, мониторами, миноносцами, крейсерами и линкорами. Казалось бы, ему и карты в руки. Если же взглянуть на ситуацию объективно, то Виктор Пархоменко при откровенно слабом уровне общетехнической подготовки за неполный год командования крейсером и год командования линкором физически не мог в должной мере освоить эти корабли.
Следует признать, что в ту трагическую ночь 29 октября по уровню профессиональной подготовки и навыкам в управлении кораблями из представителей командования Николай Никольский был самым компетентным моряком и наиболее адекватным руководителем. Вполне естественно, что у членов Правительственной комиссии возник вопрос: кто непосредственно возглавлял экипаж линкора в критической, предшествующей катастрофе ситуации и почему в командование линкором не вступил Николай Иванович Никольский?
