— Я обожаю ихзапах... их нежные лепестки, — улыбнувшись, сказала Кэролайн, помахивая розой.— Эти цветы такие свежие, такие красивые и такие чарующе обольстительные, —пропела она и в подтверждение своих слов прижала цветок сначала к одной из выпирающихиз лифа платья грудей, а потом к другой.
Все мужчины, неотрывая глаз, следили за перемещениями нежной розы, которую Кэролайн держала вруке. Проведя цветком по груди, она прижала его к ямочке у основания шеи, апотом погладила цветком шею, подбородок и наконец прижала его к щеке. Именноэтот путь проделывали губы Джеймса, когда он ночью целовал Кэролайн.
Во рту уФеррингтона было сухо, как в пустыне. Он напрягся, чувствуя, как по всему еготелу пробежала горячая волна желания.
— У меняродились стихи, — сказал юный Беннестер.
Услышав егохриплый голос, Джеймс сразу понял, что этот юноша, так же, как и он сам,томится от желания.
— Вы посвятитеих мне? — спросила Кэролайн, посмотрев на этого молокососа.
— Нет, вашимрозам! — взволнованно воскликнул Беннестер, однако Джеймс понял, что он сейчасговорит совсем не о розах. — Где у вас перо и бумага?
Кэролайнулыбнулась.
— Вон там, насекретере, — сказала она, кивнув головой в сторону маленького письменногостола, возле которого Джеймс обнимал ее два дня тому назад.
Он вдруг живопредставил себе, как Беннестер обнимает Кэролайн и, уложив ее на листы бумаги,исписанные стихами, занимается с ней любовью. Страстно и неистово.
Джеймс не писалстихов.
Он ненавиделпоэзию.
Он ненавиделпоэтов.
— А как же я? — спросиллорд Маршалл. Сев на пол, он согнул одну ногу в колене. В высоких сапогах иузких бриджах он выглядел эдаким шаловливым денди. — Я раб, лежащий у вашихног. Я смертельно ранен. Поцелуй меня, Кэролайн, прошу тебя.
Поцелуй меня,Кэролайн. Именно эти слова сказал ей Джеймс сегодня ночью, заключив в своиобъятия и доведя ее до вершины блаженства. Ему невыносима была сама мысль отом, что другой мужчина сможет узнать, какой страстной Кэролайн может быть впостели. Хотя почему же только в постели? Любовью можно заниматься где угодно.
Он уже готов былнаброситься на Маршалла, но в этот момент раздался веселый смех Кэролайн.
— Я не могупоцеловать вас, — сказала она.
— Почему? —удивился Маршалл, и его очаровательная улыбка превратилась в недовольную мину.
— Потому что вынакрасили ногти только на одной моей ноге. Вам нужно закончить свою работу, —нежно пролепетала Кэролайн.
— Я к вашимуслугам, миледи! — воскликнул Маршалл, бухнувшись перед ней на колени. — Яготов красить ваши ногти своим языком...
— Языком? —возмущенно заревел Джеймс, понимая, что больше не сможет сдерживаться.
В этот моментмальчишка Беннестер, громко откашлявшись и вытянув перед собой наспехисписанный листок бумаги, продекламировал:
— Как нежнодышит роза на груди моей возлюбленной...
— Да это простобред какой-то, — прервал его излияния Джеймс, скрестив на груди руки. — Розы немогут дышать.
— Джеймс, это жепоэтическая аллегория, — укоризненно посмотрев на него, произнесла Кэролайннежным голоском.
Однако Джеймс неслушал ее, внимательно наблюдая за Маршаллом. Стоя на четвереньках, Девонобмакнул маленькую кисточку во флакончик, а потом, обхватив ладонями ступнюКэролайн (Джеймс точно так же сжимал в своих руках ее ступню, когда вчеравечером полз за ней по лестнице), прижался к ней губами.
Джеймспобагровел от ревности.
— Кэролайн, мненужно поговорить с тобой! — закричал он, сжимая кулаки. — Наедине.
Он понимал, чтоведет себя довольно грубо и бестактно, однако это ничуть не смущало его. У негопросто руки чесались — так ему хотелось вышвырнуть из гостиной этих галантныхкавалеров. Добродушно улыбнувшись, Маршалл посмотрел на парочку, сидевшую наканапе.
— Ты не можешьзавладеть ею всецело, Феррингтон, — сказал он.
— Это ещепочему? — грубо спросил Джеймс.
— Я так простоее не отдам. Кэролайн — необыкновенная женщина. — И в подтверждение своих словМаршалл легонько прикусил свод ее стопы.
Джеймс вскочил сканапе. Он готов был броситься на этого нахала и оторвать ему голову!
Маршалл тожеподнялся на ноги и вызывающе посмотрел на Джеймса. В комнате воцариласьнапряженная тишина.
Кэролайн всталамежду двумя мужчинами.
— Джеймс, Девон,прекратите немедленно, — сказала она и посмотрела на Джеймса. Ему показалось,что в ее глазах зажглись веселые огоньки. — Я предлагаю компромисс. Девонпокрасил ногти на одной моей ноге. Теперь очередь Джеймса.
— Я надеялся,что вы позволите мне накрасить ногти и на второй вашей ноге, — обреченновздохнув, сказал виконт.
Кэролайнзадумалась.
— Ну хорошо, —наконец согласилась она. — Если Джеймс не хочет воспользоваться своим законнымправом, я с радостью передаю это право вам.
— Вы готовыуслышать первый куплет? — спросил юный поэт.
— Неужели вы ужезакончили поэму? — удивилась Кэролайн.
Беннестер прижалк груди листок бумаги.
— Ваша неземнаякрасота настолько вдохновила меня, что я за считанные минуты написал то, на чтообычно уходит целый час, а то и целый день.
«Какую чушьнесет этот идиот», — подумал Джеймс. Откровенная лесть юного поэта явнопонравилась Кэролайн, и она весело рассмеялась, а потом, повернувшись кДжеймсу, спросила:
— Итак, выбудете красить мои ногти или я предоставлю это почетное право моему дорогомувиконту?
Раньше Джеймсдумал, что «обезуметь от злости» — это всего лишь образное выражение. Онгордился тем, что имел прекрасное самообладание и острый, холодный ум и всегдатщательно продумывал каждый шаг и каждое действие.
И вот сейчас онпонял, что от злости действительно можно обезуметь. Схватив Кэролайн на руки,Джеймс быстро вышел из гостиной и, пройдя через прихожую, вошел в маленькуюстоловую. Буквально сбросив Кэролайн с рук, он закрыл ногой дверь и,повернувшись к ней, закричал:
— А вот теперьмы поговорим!
ГЛАВА 16
— О чем же мыбудем говорить? — спросила Кэролайн.
Она так резкоповернулась к нему, что подол ее юбки обвился вокруг ее лодыжек.
«Божемилосердный, если я потеряю ее, то мне просто незачем больше жить на свете», —подумал Джеймс.
— О моейпомолвке, — сказал он.
