Книга Сердце предательства - Мэри Пирсон

Рейф

Я топтался у костра возле Сокольничьего павильона – птичника, где держали соколов, – и делал вид, что грею руки у огня. С наступлением холодов Ульрикс обеспечил меня теплой одеждой, но не додумался снабдить перчатками. Тем лучше. Теперь у меня был предлог постоять рядом со Свеном, который тоже «забыл» свои рукавицы в птичнике. Мы наблюдали, как сокольничий занимается с птицами. Напротив нас стоял Оррин, поглядывая, не приближается ли кто.

– У него уже восемь бочек в пещере ниже по реке, – шептал Свен, хотя караульные расхаживали довольно далеко от нас, в противоположном конце двора. – Он говорит, осталось добыть еще четыре.

– Как он их добывает?

– Лучше тебе не знать. Скажу только, что по венданским законам он остался бы без пальцев.

– Пусть не вздумает попасться на краже: чтобы как следует укрепить этот плот, ему потребуются все десять пальцев.

– Канат он добыл честно, спасибо принцессе и ее денежкам. Такой канат найти можно только на джехендре, а оттуда что-то стянуть в разы сложнее. Так что хвала богам, что Лия так ловко играет в карты.

Я вспомнил тот вечер и едва ли не кровавый пот, которым я обливался, наблюдая за ее игрой. Да, хвала богам и ее братьям, она ловкачка.

– Джеб завалил канат кизяками и сумел незаметно отвезти в тележке Тавишу. – Свен ближе поднес руки к огню и стал расспрашивать меня о жизни Санктума.

Я посвятил его во все, что сам узнал и услышал за прошедшие недели: как часто меняется караул на входах; сколько народу может находиться в коридорах и проходах в то или иное время; когда выше шансы на то, что Лии не сразу хватятся; кто из наместников менее враждебно настроен; кто из них особенно горазд выпить; кому из рахтанов и чивдаров ни в коем случае нельзя доверять; и куда я спрятал оружие – три меча, четыре кинжала и секиру.

– Ты изловчился стянуть оружие прямо у них из-под носа? Секира?

– Это потребовало терпения, только и всего.

– Ты? Терпение? – фыркнул Свен.

Я не мог его винить. Ведь это я бросился сюда очертя голову, не продумав план до конца… Я припомнил, день за днем, свою жизнь здесь. Сколько раз приходилось мне подавлять свои порывы и ждать, мучительно, тягостно ждать, страстно желая лишь одного – действовать. Но я сдерживал себя: краткий миг победы, эта мимолетная, хоть и упоительная радость, ничего не стоила по сравнению с надеждой на долгую жизнь рядом с Лией. Тем более что она подавала мне пример, выверяя и просчитывая каждое свое слово, каждый поступок в поисках наилучшего исхода для нас обоих. Если есть в преисподней мука, выдуманная специально для меня, так это мука ожидания.

– Да, терпение, – кивнул я. Я заработал это качество, как шрам, полученный в битве. Я рассказал Свену, что при мне поочередно находятся Каланта и Ульрикс, причем наблюдательная Каланта не упускает ни единой мелочи и обойти ее почти немыслимо. Зато Ульрикс, после того как целую неделю колошматил меня, убедился, что я – просто ничтожество и безропотно сношу побои. Он успокоился, решив, что от эмиссара можно не ждать подвоха. При возможности – а время от времени они подворачивались – мне удавалось утащить и схоронить в темном углу забытое или плохо лежащее оружие. Потом я прятал и перепрятывал его, пока не находил такое место, где его точно никто бы не нашел.

– И никто не хватился? Даже секиры?

– В Санктуме во время долгих ночных пиров и карточных игр вечно остается несколько забытых мечей. Проигрывая, игроки начинают нервничать и пьют все больше, чтобы успокоиться. А когда напьются, забывают, с чем пришли. Утром слуги собирают забытое оружие и относят в оружейную. С секирой просто повезло. Я приметил ее в чулане для кос и серпов. Целый день она там пролежала, и никто не хватился. Тогда вечером я перепрятал ее за поленницу.

Свен одобрительно кивнул, как будто я до сих пор был у него в учении.

– А что это было вчера вечером? Ты мог навлечь на себя подозрения во время боя на мечах!

– Я же поддался. Я проиграл. Первая кровь была моей. Все именно это и запомнили. Если кто и заметил, что я умею держать в руках меч, все давно забыто – победа Кадена затмила все.

Мы заметили, что Оррин подает нам знаки, и прекратили разговор.

– Доброе утро, наместник Обраун. Угощаете соколов мышами?

Мы повернулись на голос. Это был Гриз. Говорил он по-морригански, хотя прежде утверждал, что не знает этого языка. Я взглянул на Свена. Он ничего не ответил, только стал белым, как снятое молоко.

Мы с Оррином оба поняли: что-то неладно. Оррин схватился за меч, но я махнул рукой, останавливая его. Гриз носил два коротких меча, и сейчас обе его руки лежали на рукоятях. Кроме того, он находился слишком близко от Свена, чтобы мы могли напасть. А Гриз широко улыбался, явно наслаждаясь реакцией Свена.

– Спустя четверть века, да с таким украшением на морде, я тебя сразу-то и не признал. Но голос – твой голос тебя выдал.

– Фальгриз, – наконец заговорил Свен. Выглядел он так, словно увидал призрака. – У тебя и самого, вижу, на кумполе славные украшения. Да и брюхо ты отрастил знатное.

– Лесть тебе не поможет.

– В прошлый раз помогла.

Хотя великан мрачно хмурил покрытый шрамами лоб, в его глазах промелькнула улыбка.

– Это он солгал Комизару, ради меня, – сообщил я.

Гриз хлестнул меня быстрым взглядом.

– Я солгал не ради тебя, торопыга. Заруби это себе на носу. Я солгал ради нее.

– Ты – шпион ее королевства? – спросил я.