«Сирены» Гизов, однако, заманчивы: даже Екатерина Медичи иногда поддается их воздействию, тем более что ее невестка происходит из Лотарингского дома, а ее дочь вышла замуж за одного из членов семьи герцогов Лотарингских; к этому добавляется обида королевы-матери на то, что Эпернон отобрал у нее значительную часть власти и влияния в ближайшем окружении Генриха III. Наконец, нужно вспомнить, что и сам король в определенный момент счел уместным встать во главе первоначального движения Лиги, чтобы лучше ее контролировать. Разумеется, это были только маневры, они не открывали никаких перспектив. Однако еще в июле 1585 года Генрих III, который склоняется перед силой или мнит себя новым Макиавелли, не без сожалений подписывает договор в Немуре: этот документ ставит протестантскую религию вне закона и таким образом удовлетворяет сторонников Лиги, по правде говоря, ненасытных. С другой стороны, он отдает в руки Гизов несколько крепостей и обещает щедрые субсидии. Чтобы дать оценку этого документа, подписанного в Немуре, попробуем взглянуть на него с точки зрения самих Лотарингцев. Для Генриха де Гиза в 1585 году (и в 1588 г.), для семьи Конде в 1560, 1562 и 1567 годах, для Екатерины Медичи в 1572 году проблема заключается в том, чтобы через письменные документы или физически, вблизи или издалека связать руки королю. «Огонь по штабам» — так можно было бы перефразировать (конечно, в противоположном смысле!) символическую формулировку некоторых революционеров XX века.
Разумеется, нельзя рассматривать ядро партии Гизов как простой оппортунистический центр всевозможных интриг. Гизы, и прежде всего герцог Генрих, глубоко, до мозга костей преданны католической вере, такая же глубокая набожность характерна и для парижской Лиги. Гизы жертвуют в пользу Церкви богатые дары. Несмотря на несколько неудачных попыток случайного сближения с протестантскими князьями Германии и Беарна, они чувствуют как постоянную духовную потребность необходимость борьбы против еретика Генриха Наваррского. Беарнец вместе с Конде действительно отлучен от Церкви папской буллой в сентябре 1585 года. Другой мотивацией такого же типа для герцогов Лотарингских служат страдания католиков по другую сторону Ламанша, преследуемых королевой Елизаветой I, а также казнь Марии Стюарт (февраль 1587 г.). И то и другое вызывает муки и отчаяние у французских католиков, вдохновляет на страстные речи их проповедников, у которых слова «Святой Дух» не сходят с языка, воодушевляет зрелищные «белые процессии», служащие выражением коллективной мистики в духе барокко (эти процессии дефилируют по поддерживающей Гизов Шампани).
В светской сфере организация Гизов представляет собой тройственное «созвездие» и прежде всего она носит феодальный характер. Действительно, движение сторонников Гизов несет в себе много архаичного, оно напоминает гражданские выступления предыдущего века — Прагерию, Лигу общественного блага, «безумную» войну, с тем только исключением, что в гражданской борьбе 1460-х или 1480-х годов вопросы религии не стояли на повестке дня. Генрих де Гиз, как когда-то и Франсуа, привлекает под свои знамена часть дворянства; однако второе сословие в целом, в котором преобладает мелкопоместное дворянство, имеет некоторые причины опасаться «суперфеодальных» претензий лотарингского смутьяна; все окружение, вышедшее из мелкопоместного дворянства, переходит в распоряжение Генриха Наваррского и короля Франции. Последний, не скупясь, раздает своим сторонникам из этой второй группы — мелкопоместного дворянства — титулы герцогов и пэров и ордена Святого Духа. У многих представителей авторитетного сообщества герцогов и пэров, которое будет гениально воспето Сен-Симоном, именно при последнем Валуа впервые появляются основания для иерархического тщеславия.
Во-вторых, группировка Гизов рассчитывает также на традиционную тройственность Генеральных штатов — на три сословия! К великому несчастью короля, Гиз смог добиться того, что среди депутатов, избранных в Генеральные штаты созыва 1588 года, подавляющее большинство составляли его сторонники из представителей если не дворянства, то духовенства и третьего сословия. Перед лицом монархии Валуа, а вскоре и Бурбонов, которая взращивает, не проявляя этого открыто, первые ростки абсолютизма, герцоги Лотарингские, среди прочего, представляют собой, как это ни парадоксально, своего рода конституционную альтернативу, хотя, при этом, ее нельзя назвать либеральной! Начиная с XIV века, приблизительно со времен Этьена Марселя, призрак монархии, контролируемой представительными учреждениями, которые вместе взятые составляют власть Короны, преследовал правящие элиты и власть. Гизы (которых иногда превосходят в этом отношении их самые ярые последователи) отныне воплощают эту старинную мечту в жизнь во время заседаний Генеральных штатов 1588 года, в ходе бурных дебатов, когда три сословия противостоят королю или его сторонникам.
Так ли далека группировка Гизов с этой точки зрения, повторим, от протестантов и «политиков», от которых в других отношениях ее отделяет непреодолимая пропасть теологических разногласий и взаимной ненависти, так же как и потоки пролитой крови? Можно лишь констатировать, что в 1585— 1589 годах на территории Франции выделяются две большие сети представителей регионов: с одной стороны — представители Объединенных провинций Юга — католики-«политики» и протестанты, с другой — представители остальной части королевства, как бы плохо объединено оно ни было, в основном городов и селений, которые, особенно в Северной Франции, признают власть Гизов и Святой католической лиги. Осмелимся в этом плане на сопоставление, которое может и шокировать: Франция 1588 года или ее часть, чтобы избежать немыслимого прихода на трон короля-кальвиниста в лице Генриха Наваррского, хотела бы отдать свою судьбу в руки католического представительства городских, церковных и региональных объединений различных видов, сгруппировавшихся под эгидой Гизов. Так ли отличается эта часть королевства, по крайней мере в этом отношении, от Англии 1688 года? Последняя, чтобы избавить себя от «кошмара» в виде суверена-католика (Якова II), мудро доверит законодательную власть учреждениям, выражающим волю региональных общин: англиканской Церкви, Палате лордов, Палате общин… — все это под эгидой лидера-протестанта Вильгельма Оранского, специально призванного с этой целью, который в конечном счете и займет трон в Лондоне. Но, правда, по ту сторону Ламанша религия в стране миноритарная — католическая — располагает, если не принимать во внимание Ирландию, только ничтожным количеством приверженцев, поэтому все будет проведено мирно и мастерски. Во Франции, напротив, гугеноты весьма многочисленны, велика и накопившаяся ненависть, поэтому не избежать жестоких столкновений. Выходом из этого положения в конце концов станет «открытый» протоабсолютизм, осуществляемый под руководством верховного арбитра, которым станет Генрих IV после 1589-1595 годов.
Остается, наконец, проблема находящейся под руководством Гизов, но не контролируемой ими полностью социальной опоры их движения в городах, в частности в Париже: в мае 1588 года сторонники Лиги изобретают метод и даже просто само по себе сооружение баррикад, которые будут играть важную роль на протяжении долгой истории революций и городских волнений, с XVII по XX век. Тогда в мае, в конце правления Генриха III, эти баррикады имели, кстати, двойное назначение: в действительности буржуазия, под руководством которой они сооружались, предназначила их и для того, чтобы сдерживать плебс из числа ремесленников и простонародья, охваченный жаждой грабежей, и для того, чтобы блокировать передвижения королевской солдатни, которая некстати была введена в Париж.
