25 июня 1941 года в Токио состоялось совместное заседание правительства и Императорской ставки. Министр иностранных дел Мацуока требовал начала военных действий и оказался в полном одиночестве. Против него дружно выступили военный и морской министры, а премьер-министр Коноэ высказался в том плане, что появляется возможность расторжения Тройственного пакта. 27 июня на новом заседании Мацуока вновь требует начала войны против СССР, на этот раз против него совместно выступают начальники Генеральных штабов армии и флота. Против оказалось даже командование Квантунской армии. Нападение следовало предпринимать в максимально благоприятных условиях, а для этого оставался отрезок времени менее месяца: с 15 августа по 10 сентября. Ранее японцы не могли сосредоточить превосходящие силы, а позднее начинался период осенних дождей, мешавших любому крупному наступлению. Вопрос был закрыт окончательно.
Но Советский Союз в августе 1945 года был настроен гораздо более решительно. Западные историки удивляются скромности претензий Сталина: возвращение южной части Сахалина и Курильских островов. Здесь действительно можно удивиться. Но вспомним, кто больше всего получил в результате разгрома Германии? Польша. Но в странах Восточной Европы были установлены промосковские режимы, так, может, Сталин и здесь рассчитывал на подобный сценарий: ограничиваясь скромными территориальными приобретениями, резко увеличить сферу своего политического влияния? И вдобавок: как вы себе представляете последствия оккупации Хоккайдо?
Исход боёв в Маньчжурии был предрешён заранее, достаточно просто сравнить силы противостоящих группировок. После переброски на Дальний Восток дополнительных сил Советский Союз имел там более 1,6 миллиона солдат, более 26.000 орудий, 5500 танков и 3900 самолётов. Хотя общая численность войск противника достигала 1 миллиона человек, имевших на вооружении 6600 орудий, около 1000 танков и 1800 самолётов, в собственно Маньчжурии находилось около 450.000 японских солдат. Боеспособность войск «независимой империи Манчжоу-Го» была такова, что учитывать их не имело смысла. Впрочем, как и «армию» МНР.
Ещё больше ухудшала положение японцев разница в качестве вооружения. Японская армия испытывала острую нехватку тяжёлой артиллерии. Противотанковые пушки имелись в ничтожных количествах, вдобавок эти 37-мм «огрызки» были просто бесполезны в борьбе против новых советских танков. Пехота не имела автоматов, да и с пулемётами положение было не лучшим. Несопоставим был и уровень боевой подготовки. За плечами советских солдат были четыре года тяжёлых боёв с упорным и умелым противником, а Квантунская армия к 1945 году представляла собой жалкое зрелище. В последние два года войны самые боеспособные дивизии были отправлены на Филиппины и в Китай, их заменили неподготовленные резервисты старших возрастов, которые составляли до половины общей численности. Армия испытывала острую нехватку бензина. Самое простое тому доказательство — практически полное отсутствие упоминаний о действиях японской авиации. Да, были какие-то отдельные атаки камикадзе, но две тысячи самолётов словно испарились. Японские танки в боях тоже не были замечены. Словом, нет ничего удивительного в стремительном разгроме японских войск в Маньчжурии.
В апреле 1945 года Советский Союз денонсировал договор о нейтралитете, а 8 августа объявил Японии войну. Вызывает удивление позиция некоторых российских историков, которые пытаются обвинить Сталина в вероломстве или коварстве. Использовали, дескать, разницу во времени, и японский посол даже не успел предупредить своё правительство. Японцы 7 декабря 1941 года пытались сделать то же самое, но из-за технических накладок и глупости посла в Вашингтоне предъявили свою ноту уже после нападения на Пёрл-Харбор. А здесь война была объявлена самым законным образом. Причём до начала военных действий. С японцами расплатились их же собственной монетой, но честно.
Замысел Маньчжурской стратегической наступательной операции был очень изящным. Если бы всё шло так, как задумало командование, главную роль в наступлении предстояло бы сыграть 6-й гвардейской танковой армии генерала Кравченко. Она была включена в состав Забайкальского фронта, развёрнутого на том самом Тамцак-Булакском выступе, из-за которого шли бои на Халхин-Голе. Не стоит обвинять автора в непоследовательности, так как в главе, посвящённой этим событиям, он писал о совершенной никчемности этого района. В 1939 году он действительно никому не был нужен. Да и сейчас сосредоточить в прокаленной солнцем пустыне целую танковую армию было делом очень нелёгким, тем более что помимо личного состава и техники приходилось завозить туда буквально все виды снабжения, включая воду. Но в результате мощная танковая группировка наносила удар с совершенно неожиданного направления, выходя в тыл японским укреплённым районам, построенным вдоль советско-китайской границы. Такой удар подрубал под корень всю систему японской обороны в Маньчжурии. Вот как об этом писал автор плана маршал Василевский:
«Разработанный нами в Генеральном штабе план кампании на Дальнем Востоке был одобрен Ставкой, а затем утверждён ЦК партии и Государственным Комитетом Обороны. В плане предусматривалось нанести основной удар со стороны Забайкалья — территории МНР — в направлении на Чанчунь (Синьцзян) и Шэньян (Мукден). Его цель — вывести главную группировку советских войск в обход с юга Хайларского и Халун-Аршанского укреплённых районов и рассечь 3-й фронт Квантунской армии на две части. Правда, на пути наступления советских войск этой группы до выхода их в центральные районы Северо-Восточного Китая находилась безводная пустынная степь, а также труднодоступный горный хребет Большой Хинган.
Встречный сильный удар предусматривался со стороны Приморья, из района южнее озера Ханка, в направлении на Цзилинь (Гирин) войсками 1-го Дальневосточного фронта. После соединения здесь войска этого и Забайкальского фронтов должны были развивать наступление в направлении на Мукден, Порт-Артур. Им предстояло прорвать полосу японских укреплённых районов; для этого они должны были иметь все необходимые силы и средства. Указанные направления обеспечивали полное окружение главных сил Квантунской армии в кратчайшие сроки.
Одновременно планом было предусмотрено, что силами этих же двух основных группировок советских войск будет нанесено по два вспомогательных удара. Развёрнутая в Приамурье группировка должна была наступать на ряде направлений с севера, чтобы сковать противостоящего ей врага и тем способствовать успеху нанесения ударов на главных направлениях».
А теперь присмотритесь повнимательней, вам этот план ничего не напоминает? Заход правым флангом в тыл вражеским армиям, занимающим укреплённый район. Ведь это же план Шлиффена! Только в отличие от немецкого варианта план, подготовленный маршалом Василевским, сработал на «отлично». Получился блицкриг в его первозданной чистоте — противник даже не сумел толком подготовиться к обороне. Кстати, маленькая ремарка мимоходом. Согласно картам, которые приводит Дэвид Гланц в своей книге, река Халхин-Гол течёт по китайской территории…
Однако при всей своей красоте этот план вызывает определённые сомнения. Судя по всему, советское командование обмануло само себя. Оно всерьёз отнеслось к сказкам, которые рассказывали японцы о непреодолимой полосе укреплений на границе, о грозной и непобедимой Квантунской армии, и решило воевать с японцами по-настоящему. Японцы плохо представляли, с каким противником им предстоит сражаться, но и советская разведка тоже оказалась не на высоте. Собственно, есть подозрение, что наше командование не располагало вообще никакими сведениями о Маньчжурии, японских войсках, дислоцированных там, дорожной сети и так далее. Наверное, не стоило затевать хитрые обходные манёвры и наступать через хребты Большого Хингана. Можно было просто ударить вдоль Южно-Маньчжурской железной дороги, как это было в Русско-японскую войну, и всё закончилось бы так же быстро. Нечем японцам было останавливать танковую армию. Но что было сделано, то было сделано.
