Возможность повоевать в России привлекала Делагарди прежде всего большими барышами. Но не одна корысть двигала им: честолюбие королевского внука требовало новых побед, как хороший костер — сухих дров. Он мечтал повторить подвиги своего знаменитого отца в России, которые были навеки запечатлены в их родовом гербе. Когда-то его отец смог захватить и присоединить к Швеции город Корелу. Однако после смерти старшего Делагарди русские вернули Корелу себе, и вот теперь он — Якоб, сын Понтуса Делагарди, — вновь завоюет ее для Швеции.
«Немецкая кованая рать»
Получив новые секретные инструкции в Выборге, 11 марта Делагарди выдвинулся по направлению к границе. В его войске, как сообщалось в отписке, было восемь тысяч всадников и четыре тысячи пехотинцев, собранных со всей Европы: «Свейския земли, и шкотцких, и дацких, и фрянцовских, и аглинских, и голанских, и борабанских и иных земель», не считая идущих из Нарвы и Ревеля[437]. Русские, впрочем, различий между иностранцами в те времена не делали и называли всех одним словом: «немцы».
Делагарди послал разведывать дорогу опытного и проверенного не в одном деле Христиерна Сомме, с которым воевал вместе в Нидерландах, придав ему отряд в две с половиной тысячи человек. Через две недели наемное войско подошло к русско-шведской границе, на другой стороне которой его поджидал царский воевода Иван Ододуров с небольшим отрядом в 300 человек[438]. На вопрос шведов о причинах малочисленности русского отряда Иван Ододуров ответил, что долгое время на границе стояло русское войско в 25 тысяч человек, но теперь они вынужденно отошли и «травятся» с поляками близ Копорья.
Иван Григорьевич Ододуров принадлежал к числу высших должностных лиц в окружении царя Василия, ему доверялись многие ответственные поручения. Сын боярский в начале царствования царя Василия, он вскоре стал стряпчим с ключом, а затем — постельничим царя[439]. О нем, как о самом ревностном служаке царя и его деятельном помощнике, упоминает автор доноса королевичу Владиславу, преподнося списочный состав главных «ушников» царя Василия: «Постельничей Иванис Григорьев сын Ододуров. А такова вора и на Москве нет. И по немец у Шуйского напросился, и немец к Москве привел». Не случайно в 1610 году Ододуров категорически отказался признать отречение царя Василия и не присягал Владиславу[440].
Делагарди, выслушав ответ Ододурова, усмехнулся и переглянулся с Сомме, который ответил ему понимающим взглядом: если бы у Скопина действительно было такое многочисленное войско, то он не сидел бы в Новгороде, осажденный четырехтысячным отрядом Кернозицкого, и не нанимал бы солдат по всей Европе. По сведениям шведов, у Скопина в Новгороде было всего три тысячи человек да еще две тысячи выслано по разным дорогам. Так что ответ Ододурова о существовании мощного русского войска в Копорье скорее следовало расценивать как тактическую хитрость, а не достоверную информацию, что вполне отвечало духу внешней политики царя Василия: изображать ситуацию не такой, какая она есть, а такой, какой должна быть в глазах извечной противницы России Швеции.
К крепости в Копорье пришлось идти самим наемникам. Чтобы узнать, как там обстоят дела, на разведку послали 200 всадников и 150 «пеших на железных лыжах» во главе с Хансом Бойе. Однако, несмотря на «немаловажность маленького замка», как оценили его шведы, взять Копорье, занятое сторонниками тушинцев, не удалось. Наемники отступили, памятуя, что главной их целью является Москва, и двинулись на соединение со Скопиным в Новгород.
Едва войска перешли границу и встретились с отрядом Ододурова, как послы Головин и Зиновьев тотчас отправили грамоты с сообщением об этом Скопину. Обрадованный Скопин немедленно известил о приходе военной помощи другие города, желая их приободрить. «Господину Семену Панфиивичу Михайло Шуйской челом бьет, — писал он в Каргополь. — Марта, господине, в 8 день писали ко мне, в Великий Новгород, столник и воевода Семен Васильевич Головин да диак Сыдавной Васильев с Иваном Огаревым, что они в Выборе с королевскими воеводами о ратных людех договорились, и крестным целованием укрепились, и записми розменились, и из Выбора ратных людей на рубеж выслали»[441]. В грамоте Скопин подробно извещал каргопольского воеводу и вместе с ним царя Василия, которому немедленно должна была быть переслана «отписка», что наемное войско вышло из Выборга 3 марта, послы вместе с «немецкими воеводами» отправились к границе 4 марта, а сам Скопин, как только «немецкие люди в Новгород придут, и яз с государевыми и с немецкими людми, прося у Бога милости, пойду ко государю к Москве тотчас».
Пока войска шли к Новгороду, Скопин неустанно просил в своих «отписках» о денежной помощи; он прекрасно понимал, что без денег наемники воевать не будут. Доносили ему и о секретных инструкциях, полученных главнокомандующим Делагарди от короля: в случае невыплаты жалованья требовать русские города Ям, Копорье и Ивангород.
30 марта 1609 года, «на пятой неделе Великого поста в пятницу»[442], наемное войско подошло к Новгороду. Как сообщал Скопин царю, «немецких ратных людей кованыя рати», то есть в панцирных доспехах, насчитывалось 15 тысяч человек. У некоторых исследователей названная Скопиным численность войска вызывает естественные сомнения[443]: в сражениях наемников с тушинским войском численность отрядов с обеих сторон не превышала пяти — семи тысяч человек. К тому же найти в раздираемой гражданской войной стране деньги для оплаты такого огромного наемного войска не представлялось возможным, да и редко какое из государств по тем временам было способно на это.
Так какова же была реальная численность войска? Шведские историки, опираясь на дипломатические документы, называют иную цифру наемников — пять тысяч. Это вполне согласуется с Выборгским договором: две тысячи конных и три тысячи пехотинцев. Примерно это же количество — четыре тысячи человек — называет и французский наемник Пьер Делавилль, прибывший в Россию вслед за корпусом Делагарди[444]. Правда, в Выборгском договоре указывалось, что помимо пяти тысяч наемников шведский король может прислать и еще, «сколько смогут нанять». Но Карл IX вовсе не собирался оплачивать наемников из своего кармана — как заметил И. О. Тюменцев, срок службы наемников шведской короне истекал в 1608 году, и шведский король ловко расплатился с ними в Выборге деньгами, присланными Скопиным-Шуйским из Новгорода. Шведское королевство и само в тот момент испытывало денежные трудности: Карл IX будет даже вынужден занять деньги у Делагарди.
