Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
Стало ясно — на путях ускорения никакого обновления общества не произойдет. Тогда появляется следующий лозунг: «Перестройка!» В мире стали мучительно думать над переводом замысловатого для них слова.
Вспоминается один разговор с Кадаром в 1985 году по поводу смысла слова «перестройка». Венгерский лидер, рассуждая, спрашивал, что же означает это замысловатое выражение: «Перестраивать в смысле усовершенствовать или все строить заново?» В конце концов не без горькой иронии он заметил: «Боюсь, что все мы запутаемся».
У нас вкладывали в термин «перестройка» различный смысл: все ломать, а затем заново создавать, не разрушать, но радикально совершенствовать, менять структуры управления, осуществлять децентрализацию, отказаться от плановых начал и т. д., и т. п.
Никакой программы перестройки не было. Люди путались в догадках относительно того, что же представляет собой этот замысловатый лозунг. Попытки выяснить, к чему же мы идем, какие цели преследуем, какие конкретные текущие и перспективные задачи решаем, наталкивались на малопонятное многословие Горбачева, а то и на глухую стену молчания. Недостатка не было лишь в призывах Горбачева «идти путем обновления, перестраиваться, изменять».
Ни статьи, ни многочисленные выступления Горбачева, даже его объемные труды по вопросам перестройки не вносили ясности в этот вопрос, более того, еще дальше запутывали его. А перестройка все очевиднее носила характер профанации.
К тому времени, будучи депутатом Верховного Совета СССР, членом ЦК КПСС, я присутствовал на многих ответственных совещаниях и все более убеждался в том, что мы идем не тем путем, что следует остановиться, разобраться в том, какой дорогой следует двигаться дальше, чего мы, собственно говоря, хотим, и только после анализа и осмысления идти на реорганизацию, обновление, но не по пути разрушения и сноса всего того, что создано было не только за годы советской власти, но и многими предшествующими поколениями.
Горбачев начал раздражаться, нервничать, и было видно, что проявляет он нервозность от бессилия, стремительного роста настроений против его политики, от того, что сам не знает, что, собственно говоря, ждет страну в самом ближайшем будущем, не говоря уже о более отдаленной перспективе. Но главное, что вызывало у него тревогу, — это ослабление его личной власти, прочности его положения.
Короче говоря, в то время я думал, что Горбачев заблуждается, запутался. Но вскоре он призвал, т. е. повторил один из лозунгов Мао Цзэдуна времен «культурной революции», «бить по штабам». Под штабами он разумел партийные организации различных уровней, прежде всего республиканские, областные и городские. Он призывал бить сверху, чем будет заниматься он, и снизу, чем должны были заниматься массы.
Кстати, в этом проявилась и низменность его натуры. Со всех сторон острее и острее раздавалась критика в адрес Горбачева, наиболее чувствительной она была именно со стороны партийцев. Вот их-то он и призывал бить.
Горбачев не мог не понимать одного — партия в то время была стержнем общества, на ней многое держалось, от нее многое зависело. И бить по штабам, бить по партии — значило бить по стержню, на котором, хотели мы того или нет, держалась советская власть, держава, правопорядок и, если хотите, от работы которой во многом зависели дела и в промышленности, и в сельском хозяйстве, и обстановка в стране в целом.
Мне довелось не раз присутствовать при разговорах в узком кругу Горбачева, в том числе с теми, кто его активно поддерживал в перестройке, что обычно располагало к откровенности. Мною все сильнее овладевала мысль, а со временем я пришел к убеждению, что Горбачев только делал вид, что знает, к чему ведет державу. На самом деле он сознательно вводил людей в заблуждение.
Создавалось твердое мнение, что Горбачев в лучшем случае действует на авось. И чем больше я убеждался в этом, тем больше мне становилось не по себе. Особенно это стало понятным для меня, когда я вошел в состав Политбюро ЦК КПСС и стал принимать непосредственное участие в рассмотрении отдельных вопросов и проблем в высшем органе партии, который в то время был и высшим руководящим органом в стране, где рассматривались основополагающие вопросы и где в общем-то решались судьбоносные проблемы державы.
Горбачев твердил, что надо во что бы то ни стало расшевелить, раскачать общество. Чего-чего, а раскачать, расшевелить общество Горбачеву действительно удалось.
Помню, в 1990 году я был у Горбачева, сопровождая личного представителя Раджива Ганди, который приехал с устным посланием премьер-министра Индии. Дело было в ныне печально известном Ново-Огареве, где Горбачев с группой лиц работал над очередным докладом. На осторожный вопрос личного представителя Раджива Ганди о том, что же все-таки происходит у нас в стране и все ли здесь в порядке, а также на замечание, что в Индии проявляют большую обеспокоенность по этому поводу, Горбачев усмехнулся и сказал: «Вы знаете, нас сильно штормит. Не знаю, какой балл — седьмой, восьмой или девятый, но нас качает из стороны в сторону.
…Это ничего, — продолжал он. — Встряска для нашего общества нужна. Мы привнесем кардинальные изменения, определим более точный курс корабля. Море успокоится, и все будет в порядке. Корабль пойдет к цели и обязательно дойдет до нее».
Индийский представитель спросил: «А не слишком ли это дорого обойдется для Советского государства?»
Горбачев сказал: «Вы знаете, за ценой мы не постоим». После этих слов у меня зародилось еще больше сомнений в том, верным ли путем мы идем и знает ли наш капитан, что творит.
Позже Горбачев скажет: «Что только я ни делал, что только я ни предпринимал! Ничего не получается в этой стране! Все проваливается, все оказывается безрезультатным».
В 1987 году показатели по народному хозяйству оказались неплохими, сказывались заделы прошлых лет; основы промышленности, сельского хозяйства не были задеты разрушительными действиями, управленческий механизм все еще работал. Был сделан вывод — можно смелее идти вперед, активнее принимать более радикальные меры.
Тогда казалось, что запас прочности у государства неисчерпаем. Решили одним махом покончить со всей административно-командной системой и начать новую жизнь.
Усилили удары по партии, т. е. приступили к реализации горбачевского призыва «бить по штабам». Стало доставаться и местным Советам, громили министерства, другие центральные и местные исполнительные органы, обрушились удары на науку, особенно на ее фундаментальные исследования.
Вскоре взялись за внешнеполитическую деятельность государства, за его историю. Одной из мишеней разрушительных нападок стала армия. В открытую говорили об иждивенчестве военнослужащих, их третировали, били по командному составу, стали доказывать невыгодность для Советского Союза продолжения линии на удержание стратегического паритета, что якобы лишь мешает Западу развивать торгово-экономические отношения с нами, а Советский Союз ввергает в ненужные расходы.
Появились первые пока еще незначительные вспышки межнациональных распрей. Тогда, пожалуй, мало кто подозревал, какую опасность они таят и во что выльются в самом ближайшем будущем.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
