Услышав, как хлопнула рама, Амели обернулась и… споткнулась о кожаные тапочки, которые замминистра любил оставлять у кровати. Растянувшись на немытом полу, она негромко вскрикнула, не заметив, как кто-то ловкий спрыгнул с подоконника. Тем сильнее было потрясение. Откуда взялись начищенные сапоги и черный плащ? О нет!
Амели почувствовала, как похолодели ладони. Превратившись в ледышку, тело перестало слушаться, и бедная девушка так и застыла, распластавшись на грязных половицах. Перепуганные глаза скользнули по обтягивающим черным брюкам, лайковым перчаткам, рубашке…
Это просто несправедливо! Ну как он мог оказаться здесь сегодня, когда она решила отомстить! Почему не устроил красочное шоу вчера за чаем или в салоне мадам Бонапарт? Глядя на высокие скулы, сияющую в лунном свете кожу, Амели почувствовала, как ее колотит мелкая дрожь. Нет, на шею она ему вешаться не станет! Дурная привычка, тем более что ее там совсем не ждут. Все закончилось, давным-давно закончилось! Но почему в присутствии Ричарда она чувствует себя совсем маленькой и ничтожной? Разве после того, что случилось, Амели Балькур не имеет права на месть?
— Что вы здесь делаете? — нервно спросила она, вытирая грязные руки о колени.
Фигура в темном плаще загораживала лившийся из окна лунный свет, так что лица Селвика было почти не видно.
— Могу задать вам тот же вопрос, — ответил Пурпурная Горечавка, наступая на девушку.
Мисс Балькур сделала шаг назад, будто несколько лишних сантиметров ослабят эффект его присутствия. Ничего подобного: каждая клеточка тела чувствовала близость Ричарда. По спине поползли мурашки, глаза заслезились, по кончикам пальцев словно пустили ток. Нельзя так распускаться, ни в коем случае нельзя! Амели судорожно сжала руки в кулаки. Стало еще хуже: ток растекся по ладоням.
Пурпурная Горечавка покачал головой.
— Просто так не сдаетесь, да? — весело спросил он.
Грудь Амели болезненно сжалась: сначала он ее отверг, теперь смеется.
— Если дело важное, то иду до конца, — тихо сказала она.
— Надеюсь, не станете утверждать, что просто вышли прогуляться?
В кармане лежит записка для Делароша, которую старательно написала Джейн. Что бы ни случилось, Селвик не должен узнать о существовании Розовой Гвоздики. Отступив на шаг, Амели уперлась в матрас Делароша. Хорошо хоть карманы глубокие.
— Если ищете секретное досье, — заговорщицки зашептал шпион, склоняясь над девушкой, — могу вам помочь. Бумаги под подушкой.
— Да, — пролепетала Амели, втягивая голову в плечи, — спасибо большое.
— Хотите на них взглянуть?
В следующую секунду Пурпурная Горечавка потянулся к подушке, Амели попыталась отстраниться, но потеряла равновесие и упала прямо на постель Делароша. Ужасно, просто ужасно! Мало того, что она лежит в весьма недвусмысленной позе, еще и руку Селвика придавила…
Амели испуганно смотрела на скрытое маской лицо. Ричард улыбался, и в изгибе губ было что-то… хищное. Движение черной ткани плаща донесло цитрусовый аромат одеколона. Тонкие длинные пальцы запутались в ее волосах…
— Не может быть, — слабея, пролепетала Амели. — Этого просто не может быть.
— Правильно, — проворковал Пурпурная Горечавка. Любимое лицо так близко, что Амели чувствует свежесть его дыхания. Цитрусовый одеколон, коньяк, гвоздичное масло — головокружительная смесь! — Этого просто не может быть.
Глава 35
Было, еще как было, и останавливаться Амели не хотелось. Вот Ричард нашел ее теплые подрагивающие губы, и реальность растворилась в нежной розовой дымке. Как хорошо! Амели судорожно прижала его к себе: пусть целует, целует крепче! Не встретив никакого сопротивления, Селвик отбросил всякую осторожность и жадно впился в губы девушки. Его рука скользнула под поясницу мисс Балькур, и тела слились воедино.
Амели выгнулась дугой и застонала. Разве она не имеет права? Это же в последний раз, а потом, долгими одинокими ночами, она будет вспоминать… Теперь каждая ласка, движение и поцелуй имели особый смысл, делая Амели гораздо более восприимчивой. Нужно запомнить запах его волос, медовый вкус губ и тепло руки, что сейчас гладит спину. В последний раз, все это в последний раз. Если другого такого шанса не будет… Она вырвала рубашку из-за пояса, и стала водить ладонью по гладкой коже, чтобы в памяти остались контуры гибкого сильного тела.
Вот Пурпурная Горечавка оторвался от губ Амели и стал осыпать поцелуями ее щеки и подбородок. Она застонала и вцепилась ногтями в поясницу любимого, чтобы он снова поцеловал в губы. Но Селвик лишь усмехнулся и прильнул к ее гибкой белой шее, а потом…
Ричард поморщился, поцеловал Амели в шею и снова поморщился.
— Что за запах? — удивленно спросил он.
Тело мисс Балькур пропахло одеждой немытого грума, но не говорить же об этом Селвику. Говорить — значит думать, а думать в этот момент хотелось меньше всего.
— Не дыши, — хрипло посоветовала она, притягивая его губы к своим.
Пурпурная Горечавка и не думал возражать. Нежно целуя девушку в губы, он расстегнул ремень на ее грязных брюках. Как же ему сдержаться?
Ненасытная Амели обвила его бедра ногами. С губ сорвался полустон-полукрик:
— Ричард…
Куда делась нежность? Схватив Амели за руки, Селвик заставил ее сесть.
— Что ты сказала? — выпалил он.
— Я так сказала… Боже! — Ее усадили так быстро, что закружилась голова. Даже в таком состоянии она чувствовала, что зеленые глаза Ричарда стали холодными, как у египетской статуи. — Если скажу, что догадалась только сейчас, ты ведь все рано не поверишь?
Селвик встряхнул ее за плечи:
— Когда ты узнала?
Амели уже собралась соврать, но, заглянув в перекошенное лицо Пурпурной Горечавки, передумала.
— В день, когда на меня напал Марстон.
— Значит, в ту ночь, в саду Отеля де Балькур ты все знала…
Она кивнула.
— Черт побери, Амели! — Селвик отпустил ее так внезапно, что она упала на матрас Делароша и, пытаясь прийти в равновесие, схватилась за ночной столик. — А я все это время умирал от ревности к самому себе, представляешь?
— Мне хотелось… — В горле пересохло, и приходилось буквально выжимать из себя слова. Она нервно облизала пересохшие губы. — Хотелось, чтобы тебе было больно. Чтобы ты понял, что нельзя играть с людьми. Прости, мне очень жаль.
Лишь сейчас Амели осознала глубинный смысл его слов. Неужели он и правда ревновал?
— Тебе жаль! Тебе жаль только теперь, — язвительно проговорил Селвик.
Чувствуя, что еще немного и она начнет извиняться, мисс Балькур выбралась из кровати.
— Даже не знаю, стоит ли тебя жалеть? Ведь это ты меня отверг, если я ничего не путаю.
