– Отделается, небось, гражданской казнью… – шипит сквозь зубы Гирин. – С разламыванием шприца над головой…
… Допросив последнего свидетеля, выслушав защиту, обвинение и последнее слово подсудимого, суд удалился в совещательную комнату. И через час вышел: приговор, как видно, заранее у Василисы Прекрасной готов был. Остановившись за столом, волоокая отправительница правосудия принялась громко объявлять приговор.
Народ замер.
– …приговорить к лишению свободы сроком на десять лет. – Василиса посмотрела в потолок и добавила: – Условно. С испытательным сроком…
Народ молча разинул рот, переваривая услышанное. Десять лет лишения свободы условно – это как?
– …лишить права заниматься врачебной деятельностью сроком на пять лет, – прыгали под потолком слова.
Народ недовольно загудел. Произвол.
Председательствующая в дискуссию о нормах права вступать не стала. Торопливо разъяснила права на обжалование приговора, развернулась и гордо пошла вон из зала в сопровождении секретаря и помощника. Ей всерьез казалось, что Юстиция (в переводе – справедливость) сделала свое дело. Ведь от рук подсудимого, как ни верти, не погиб ни один человек. Ну, была, конечно, попытка – убить холостыми патронами – и что с того?!
Пересекла коридор и уже взялась за ручку двери, когда вдруг услышала позади какое-то волнение и вполне отчетливый сталистый хруст. Это могли быть наручники, и судья торопливо оглянулась – для кого это они там хрустят?
Подсудимый стоял в окружении людей в штатском, среди которых находился следователь с характерной восточной физиономией. Монгол. Или китаец. Ким Ли Фу. И торопливо читал осужденному с листа.
Судья Скрепкина облегченно вздохнул. Не за ней приходили. И ехидно улыбнулась.
– Валентина Петровна! Как же так?! – верещала позади одна из родственниц Гноевых. – Мы так надеялись… И приговор вроде хороший – почему вы молчите?!
Судья дернула плечом, освобождаясь от женских рук, и скользнула за дверь. Секретарь с помощником плелись следом. Вошла и в приемной остановилась, удивляясь наличию посторонних в «предбаннике». Глянула в сторону секретаря у двери, но та почему-то прячет глаза.
В груди и под ложечкой у Василисы знакомо дернулся старый огонек страха, когда-то безжалостно ею подавленный – неужели за ней?! Кишка у них тонка – судей арестовывать. Решение о возбуждении уголовного дела в отношении федерального судьи принимается Генеральным прокурором, который сидит не здесь, а в далекой Москве. Да и принимает он такое решение лишь на основании заключения коллегии судей и с согласия соответствующей квалификационной коллегии суда. А ведь там все свои сидят пока что. Через этот «железный занавес» даже Генпрокуратуре пробиться не так-то просто. Тем не менее, один из «неприкасаемых» вскоре предстанет перед судом и будет наказан как простой смертный. В другом городе, конечно, не здесь. Говорят, что это только «первая ласточка» в тотальной зачистке властных структур страны. Говорят, что в самое ближайшее время «клуб неприкасаемых» будет просто-напросто закрыт. Беда…
Судья покраснела и высморкалась в платок. Одного из них где-то далеко взяли под стражу, но Василиса Прекрасная, не убоялась очевидной тенденции и взяла на лапу крупную сумму. И приговор вынесла – словно плюнула в лицо самой Фемиде. Не глядя. Все равно у той глаза завязанные. А ведь какой юрист была вначале – дотошный и справедливый…
Все эти мысли пугливой ласточкой мелькнули в голове и погасли.
– Кто такие? – выкатила глаза Скрепкина. И к секретарю: – Получишь у меня нагоняй…
Взялась за ручку прекрасно отделанной двери кабинета и вошла внутрь. Она подошла к столу, переводя дух: надо же, вошли и сидят. Подняла трубку – звонок прокурору района не повредит.
– Я что хотела спросить, – гундосо запела она. – У меня приговор сегодня состоялся… Вот именно, с освобождением из под стражи! А вы откуда знаете? Ах, да! Успели доложить…
Прокурор удивленно хмыкнул: на то его недавно и назначили, чтобы быть в курсе дел всего района.
– Так вот, – продолжила Скрепкина. – Они же его опять взяли. Прямо у зала заседаний… Я конечно, понимаю, что это не нарушение, но здесь же все-таки суд, а не полицейский участок… За что они его? Можно мне узнать?
Оказалось, что можно. Новое обвинение поспело – в убийстве двоих престарелых,
Пирожкова и Шиловой. Дяди Мити и тетки Анны. Экспертиза слегка задержалась. Но теперь точно известно, что обоих убили из пистолета, изъятого у кандидата медицинских наук. Потому и взяли его, чтобы не смылся раньше времени и чтобы других дел не натворил.
– Вот оно как, – вздохнул судья.
И положила трубку, не прощаясь… И опустила усталые глаза к столу. И не поднимала, когда к ней снова вошли. А когда подняла, то люди из «предбанника» уже стояли рядом с ней.
– Спокойно, Валентина Петровна. И, пожалуйста, без глупостей. Ваши руки, чтобы вы не натворили над собой безобразия.
Один из оперативников отточенным движением ухватил ее за ладони, сводя руки вместе. Второй быстро накинул на запястья наручники и хрустнул металлом.
Мужчина средних лет в сером костюме вынул из папки лист и стал зачитывать постановление об аресте. Звучала ее, Царапкиной Валентины Петровны, фамилия. Только тут она признала в читающем нового прокурора области. Из недавно назначенных.
Ноги у Василисы Прекрасной подкосились, и она попыталась сесть во вращающееся кресло, но не попала в него, и чуть было не упала на пол. Однако ей не дали. Подхватили. Отвели от стола и усадили на ряд стульев, стоящих вдоль стены.
– Понятых попрошу быть внимательнее, – произнес прокурор. – Заседателей тоже прошу быть внимательными. Осмотреть стол…
Из стола стали вынимать поочередно ящик за ящиком и осматривать. Вынули наконец один, и в его глубине под кучей исписанных бланков обнаружили пластиковый пакет. Тот самый, который Скрепкина получила перед вынесением приговора.
Из пакета посыпались серые банкноты, которые все почему-то называют зелеными. Одну из купюр вложили в специальный прибор, и понятые увидели яркое слово «Взятка», написанное от руки, с большой буквы. Писавший, по-видимому, уделял этому слову слишком большое значение.
– Дайте мне закурить, – устало произнесла Скрепкина. – Иначе буду молчать, и вы от меня ничего не добьетесь…
Ей не отказали. Протянули сразу несколько пачек.
Волоокая Василиса Прекрасная ухмыльнулась, кривя губы, выбрала одну и потянулась к огню. Раскурила, затянулась дымом и только после этого качнула головой. Надо же такому было с ней случиться. Выходит, что не ошиблась, когда услышала этот характерный звук металла.
Не ошиблась Василиса.
– Я одного до сих пор не пойму, – сказал подполковник Гаевой, – почему я, например, Гнедой, а Драница Петр Данилыч – Алый? Хотя мы оба слегка рыжие? А? Не знаете? Вот и я не знаю.
