— А ты не хочешь быть с ним? Не бравируешь?
Моя гордая подруга ответила:
— Знаешь, что писала о мужчинах Цветаева? Сейчас зачитаю, не помню наизусть.
Она взяла с полки книгу и безошибочно открыла ее на нужной странице:
— Вот слушай. «Женщине, если она человек, мужчина нужен, как роскошь, — очень, очень иногда. Книги, дом, заботы о детях, радости от детей, одинокие прогулки, часы горечи, часы восторга, — что тут делать мужчине? У женщины, вне мужчины, целых два моря: быт и собственная душа». Что скажешь?
Любимый, я, конечно, не могла с ней согласиться. Но у меня не было детей, а быт неприхотлив. Мы немного поспорили с Мариной, однако цитату я запомнила и отметила у себя в цветаевском томике.
Надо сказать, что до встречи с Мариной я была равнодушна к поэзии Цветаевой, а некоторые факты ее биографии даже вызывали стойкое неприятие. Но теперь, через Марину, я как-то прониклась этой удивительной личностью, почувствовала ее. Моя подруга была чем-то похожа на свой любимый образ.
…А ты путешествовал по Мексике, Перу, еще каким-то экзотическим странам. Забирался в горы, встречался с шаманами и разными святыми людьми, гуру. Звонил крайне редко, когда выпадала возможность. По твоему голосу я чувствовала, что ты выздоравливаешь. Прошло много, много времени, и мне уже начинало казаться, что ты мне приснился или я выдумала тебя, как героя написанного романа. Реальность путалась с вымыслом.
Незадолго до твоего возвращения — а это был уже ноябрь — позвонил Олег.
— Ну что, ты уже видела?
— Что? — не поняла я.
— Свою книгу на полках магазинов?
— Как?! — Я даже вскочила с кресла. — Вышла?
— Значит, не видела, — констатировал Олег. — Вышла два дня назад. Рада?
— Не то слово! — честно ответила я.
К тому времени я уже утомилась ждать, слишком велико было нетерпение. Первые месяцы я без конца заглядывала в книжные магазины и все ждала того момента, когда увижу свою фамилию на корешке книги. Мне это даже снилось. Потом немного успокоилась и ограничилась тем, что смотрела в Интернете, на сайте издательства, книжные новинки. И все же, как водится, пропустила этот сладостный миг. Услышав новость, я торопливо попрощалась с Олегом, пообещав ему перезвонить, наспех оделась и понеслась к ближайшему книжному магазину.
Войдя с трепетом в небольшой, но популярный магазинчик у метро, я не стала ничего спрашивать у продавцов, сразу прошла к нужным полкам. Как долго я мечтала, что увижу здесь, среди книг известных писательниц, свой роман! Мои руки, перебирающие корешки, тряслись от волнения, давление подскочило сверх меры. В глазах рябило от названий, и я уж было хотела обратиться к консультанту, но тут увидела свою фамилию. С замиранием сердца я взяла книгу с полки и невольно усмехнулась. На обложке красовалась парочка, застывшая в невообразимой позе. Что ж, любовный роман оформлен соответствующе. Только я никак не могла представить кого-то из своих знакомых или друзей, кто покусился бы на такую обложку.
Нет, эти соображения не помешали мне насладиться торжеством и упиться счастьем сбывшейся мечты! Как это, оказывается, похоже на любовь с ее надеждами и ожиданиями! Я летела домой, прижимая к себе три небольшие книжки в твердом переплете (купила все экземпляры, что были в магазине).
И когда ты вернулся, я, едва опомнившись от объятий и поцелуев, протянула тебе свою первую книгу.
— Что это? — с недоумением смотрел ты на фривольную обложку.
— Мой роман! Я сияла сверх всякой меры.
— В каком смысле?
— Я его написала!
— Шутишь?
— Да нет же! — воскликнула я. — Я писала его полгода, а пока ты ездил, книжку издали. Вот…
Меня уже немного расстраивало, что ты не понимаешь и не разделяешь моей радости.
— Что, правда, сама? Написала?
Я кивнула, с надеждой заглядывая тебе в глаза.
— Ну, ты молодчина! Не ожидал. Почитаю обязательно.
Я потянула книгу к себе:
— Это не мужское чтиво!
Ты не выпускал книгу из рук:
— Да плевать. Если ты написала, я должен прочесть. Мне же интересно!
Я сопротивлялась:
— Да плохая это литература, плохая! Дамские сказки.
— Вот и узнаем, чего хочет женщина!
— Ты и без того прекрасно знаешь.
— Неужели?
Наша шутливая перебранка завершилась форменным безобразием. Книга полетела на пол, мы тоже оказались на ковре. Я так стосковалась по тебе, что ничего не хотела знать, помнить, понимать…
Ты же был полон сил, загорелый, подтянутый, длинноволосый, весь какой-то возрожденный и помолодевший. Господи, что ты делал со мной! И какое это было счастье: растворяться в тебе до капельки, до донышка… Не знаю как, но я чувствовала в этот миг, что между нами никто не стоит, что ты — мой, мой.
Не только физически обновился ты, но и внутренне как-то обогатился, просветлел, наполнился духовной силой. За это время ты побывал в Норвегии и посмотрел на внучку (рассказывал о ней с восторгом, а я внутренне сжималась), дважды навестил отца. А самое главное — ты опять слышал музыку и много писал! Это радовало меня больше, чем многочисленные подарки, которые ты привез из путешествия. Мысли бросить эстраду, кажется, больше не посещали тебя. Напротив, ты возобновил работу над неизданным альбомом, дополняя его новыми, только что написанными песнями. Близился твой юбилей, ребята из группы предложили это отметить большим кремлевским концертом. Нашлись деньги на альбом, и запись шла в жестком рабочем ритме. На юбилейном концерте ты должен был представить уже готовый результат.
Надо ли говорить, что мы опять почти не виделись? И Новый год встретили порознь. Ты уехал в Швейцарию договариваться насчет студии для сведения альбома. И хотя теперь мне было много легче перенести долгую разлуку, я все же снова вернулась к прежней мысли уйти от тебя. Ты казался успешным и сильным, нужна ли была тебе я? Тот короткий счастливый момент, когда ты вернулся из путешествия, разрушил мою защиту и снова лишил почвы под ногами. Я нуждалась в тебе, я не могла без тебя жить…
А теперь я приступаю к самому главному, ради чего, собственно, так долго писались эти записки. Я должна объяснить тебе, почему ухожу предательски, тайком, без предупреждения.
Пока ты был в Швейцарии, я узнала, что беременна. При всей твоей фантазии ты не сможешь вообразить, как потрясла и обрадовала меня эта новость. Я уже почти потеряла всякую надежду на ребенка, только душа ныла, когда я смотрела на Марину с Лёськой. Мое недомогание я списала на возраст, на погоду — на что угодно, только не беременность. Мне даже в голову не пришло купить тест. Это Марина уговорила меня сходить к врачу. Там-то после УЗИ все и выяснилось.
Любимый, я так боюсь, что ты не позволишь мне родить этого ребенка! Поэтому решила уйти, ничего тебе не сказав. Я знаю, это подло. Но пойми меня, хороший, единственный, я ухожу, чтобы не сделать тебя подлецом. Что, если, узнав о ребенке, ты потребуешь отказаться от него? А если я подчинюсь тебе? Я никогда не смогу потом простить тебя и себя.
