Моррис торопливо отпер заднюю дверь дома. Им повезло – их встретила тишина, Сарди не было видно. Оставив Норда сторожить вход, они поспешили в подвал. На скрипучей лестнице они оказались в темноте, но Эдди нашел фонарь. Ему опять вспомнился момент, когда он стоял в саду и смотрел на Коралию, которая тоже смотрела на него. Он подумал, что, наверное, это река принесла его сюда и что он, может быть, снова стал таким, каким был, до того, как отказался от своего имени и своей судьбы.
Рабочих и артистов, проживавших на территории парка, эвакуировали на Нептун-авеню, что вряд ли было достаточно далеко. У лилипутов была собственная пожарная команда с пожарными машинами и шлангами миниатюрного размера. Отправив женщин и детей подальше от парка, мужчины в первую очередь принялись гасить огонь, подступавший к боксам с шестью недоношенными детьми. Медсестры завернули младенцев в мокрые одеяла и под прикрытием водяных струй из брандспойтов вынесли их с территории парка.
По всей округе разносился вой более восьмидесяти животных, чьи клетки находились в непосредственной близости от Врат ада. Феррари, Бонавита и другие дрессировщики, выпустив зверей из клеток и загнав их всех на арену для выступлений, старались сохранить хоть какой-то порядок, но это было практически невозможно. Смертельные враги оказались вместе – медведи с антилопами, леопарды и гиены с шетландскими пони, на которых приходилось надевать наглазники, чтобы они не впали в панику. И только слон Крошка Хип категорически отказывался покидать свой загон, как ни тянули его за цепь и ни стегали хлыстом, так как его обожаемый дрессировщик капитан Андре был в это время у кого-то в гостях на Манхэттене. Огонь начал распространяться вдоль Сёрф-авеню, и только тут жители окружающих домов и собравшиеся зеваки осознали величину грозящей им опасности. Жар становился невыносимым, черное небо озарялось вспышками пламени, повсюду метались гротескные тени. Нанятый Моррисом возница предпочел убраться восвояси, как только увидел надвигающийся на него ад. Он боялся, что отряды полицейских и пожарных с их машинами скоро перекроют все выходы с территории и что его лошадь и повозку могут использовать для вывоза пострадавших. Спасая собственную шкуру и извинившись за это перед питбулем, он спустил его с коляски на землю, надеясь, что свойственная этой породе отвага и способность к выживанию не подведут и на этот раз.
Пес ринулся сквозь беснующуюся толпу во двор музея и, движимый отчаянным желанием найти хозяина, сумел распахнуть дверь. В кухне он вскочил на стол, сбросив на пол кастрюльки и сковородки, затем, услышав в подвале голос Эдди, кинулся туда, повизгивая и задыхаясь, и наконец, увидев Эдди, в спешке отпиравшего замки, более или менее успокоился. Жара, распространявшаяся от центра пожара, проникла даже в подвал, вызывая головокружение и дурноту. Трудно было дышать, трудно соображать. Во сне надо двигаться вперед, сказал себе Эдди, иначе мир, в котором ты находишься в этом сне, исчезнет вместе с тобой.
Со стен сползала растаявшая краска, дверная ручка раскалилась. Медный замок никак не хотел отпираться. Наконец, Эдди со стоном открыл его и взялся за второй, железный.
– У нас есть время, чтобы выпустить ее, – проговорил Моррис сквозь клубы дыма, заполнявшие коридор.
На пальцах у Эдди вздулись пузыри. Митс сжался в комок рядом с хозяином. Неожиданно в кухне над ними раздались шаги. Пес навострил обрубки ушей и зарычал.
Моррис обеспокоенно поднял голову, думая, что это Сарди обнаружил их. Эдди застыл на секунду, оба внутренне приготовились к столкновению. Однако ходивший наверху не стал спускаться в подвал. Вместо этого открылась дверь во двор, и шаги стали удаляться. Эдди напомнил себе, что он не во сне, и надо действовать быстро. Наконец, второй замок был снят, и он распахнул дверь. Их встретили жара, пыль, духота и темнота, а также Коралия, чьи волосы пахли серой. Она слышала рев диких животных и крики людей. Намочив кусок ткани, она гасила ею искры, залетавшие в щели между досками, которыми было заколочено окно. Но когда сквозь щели каменного фундамента стал проникать дым, она решила, что жизнь ее подходит к концу. Встав на колени на грязном полу, она попрощалась с миром и со всем, что ей было дорого: с весенним Бруклином, черепахой в ее песчаном загоне, грушевым деревом во дворе, Морин с ее помощью и советом, а также с человеком, который сейчас стоял перед ней.
Он обнял Коралию и что-то говорил ей, но сирены пожарных машин выли так громко, что она едва его слышала. Ей показалось, что он сказал: «Весь мир теперь наш», – и она поверила ему, хотя сейчас весь мир вокруг них рушился. Вспыхнула башня Дримленда, столб пламени был виден за пятнадцать миль. Горящие обломки разносились ветром и поджигали другие сооружения. Начальник пожарной охраны Кенлон объявил двойную девятикратную тревогу – эта отчаянная мера подняла на ноги все тридцать три пожарные команды округа Кингз. Со стороны бухты Грейвсенд подошли пожарные суда и буксиры, качавшие морскую воду и пытавшиеся остановить огонь, чтобы он не распространился по всему Кони-Айленду. Стали собираться громадные толпы любопытных, но полиция останавливала их в миле от центра пожара, те же, кого пропускали, поистине входили во врата ада – не искусственного, с вагончиками, совершавшими виток за витком, а самого настоящего, огненного.
То, что она выжила, казалось Коралии каким-то подарком судьбы, а может быть, чудом, на этот раз настоящим. Она, в свою очередь, должна была спасти тех, кто зависел от нее. Поблагодарив Морриса за его доброту и заботу, она попросила его как можно скорее найти Морин, а сама направилась в выставочный зал. Эдди с не отстававшим от него Митсом пошел за ней, уговаривая ее скорее уходить из дома. Но она стала отпирать клетку за клеткой, выпуская на волю колибри и австралийских попугаев, не забыв и несчастную черную птицу, которую Профессор выдавал за ворона Эдгара По, тогда как на самом деле это был выпавший из гнезда птенец черного дрозда. Коралия открыла окно, в комнату повалил дым, но птицы тем не менее вылетели из дома. Затем она открыла стеклянные витрины с бабочками-данаидами, пятнистыми жуками и синими стрекозами, которые вырвались на свободу все разом, образовав настоящий калейдоскоп красок. В неволе осталась одна черепаха. Коралия присела возле нее и заплакала. Некоторые считали черепаху страшилищем, но для Коралии она была старым другом, терпеливым и никого не осуждающим.
Эдди озабоченно склонился над ней.
– Ее мы не сможем спасти.
– Я не могу бросить ее здесь.
Увидев, что Коралия не хочет оставить в беде даже это бессловесное существо, Эдди почувствовал прилив обостренной любви к ней. О такой любви он даже не мечтал, не ожидал ее и не рассчитывал ее испытать. Она была самой настоящей ловушкой, и даже если ты пытался убежать от нее, она догоняла тебя в траве и ложилась рядом, отвергала здравый смысл и подчиняла себе волю. И хотя огонь приближался, Эдди не мог пренебречь желанием Коралии. Пнув несколько раз сильно и метко деревянную стенку, огораживавшую загон, он повалил ее, затем сорвал с дверей одну из бархатных портьер, и они подсунули портьеру под черепаху. Эдди выволок животное сначала в кухню, затем на террасу и вниз по ступеням во двор. Коралия при этом придерживала черепаху, чтобы та не опрокинулась. Панцирь черепахи с грохотом ударялся о каждую ступеньку, и Коралия испугалась, как бы им не угробить животное, которое они хотели спасти. Наконец последняя ступенька была преодолена, и черепаха оказалась на свободе. За последние сто лет она начисто отвыкла от нее и не могла понять, что происходит. На всякий случай она втянула голову и конечности под панцирь. Между тем уже горела изгородь, листва на деревьях чернела, вокруг плескались волны дыма. Вернулся Моррис, который пробежал по всей улице в поисках Морин, но не нашел ее. Он был вне себя от беспокойства.
