— Я просто хотела сказать… — заговорила она с прежним мученическим видом, — …что прежде чем винить меня во всех бедах, Лекси, учти: и тому парню есть за что ответить. Тогдашнему твоему бойфренду, которого ты привела на похороны. Дейву? Дэвиду? Это его ты должна винить в первую очередь.
— Ты о Лузере Дейве? — переспросила я, оторопев. — Но ведь он не был на похоронах. Он уверял, что предложил пойти со мной, но я его прогнала. Дейв сказал… — Я осеклась, увидев, как Джон качает головой, глядя в потолок.
— Что еще он тебе наговорил?
— Уверял, будто мы расстались утром в день похорон и все было очень красиво — он даже преподнес мне розу… — О Господи, о чем я только думала, когда поверила в эту чушь? — Извините, я на минуту.
Я стремительно вышла из дома на подъездную дорожку, кипя от гнева на мать, на отца и собственное идиотское легковерие. Выхватив из кармана телефон, набрала рабочий телефон Лузера Дейва. Вскоре трубку сняли.
— Авторемонтная мастерская, — произнес Лузер деловым голосом. — Дейв Льюис к вашим услугам.
— Лузер Дейв, это я, Лекси. — Мой тон был стальным. — Мне нужно еще раз услышать о нашем расставании. И на этот раз я хочу слышать правду.
— Детка, я рассказал тебе все как было, — ответил он со снисходительной уверенностью. — Придется тебе поверить мне на слово.
Мне захотелось спустить с него шкуру. — Слушай, ты, придурок, — медленно произнесла я, и в моем в голосе прозвучало с трудом сдерживаемое бешенство. — Я сейчас сижу у специалиста-невролога, дошло? Врачи говорят, кто-то дал мне неверную информацию, сбив мои нейроны с правильных проводящих путей центральной нервной системы. И если это не исправить, у меня наступит непоправимое повреждение головного мозга.
— Боже! — потрясенно воскликнул Лузер. — Прямо сейчас?
Ей-богу, он глупее уиппетов моей матери.
— Да. Врач как раз сейчас надо мной работает, пытается наладить циркуляцию нейронов. Поэтому, может, попробуешь снова и на этот раз расскажешь правду? Или хочешь поговорить с неврологом?
— Нет! Ладно. — В его тоне не осталось самоуверенности. Я отчетливо представила, как он испуганно сопит и оттягивает пальцем тугой ворот рубашки. — Может, все было не совсем так, как я сказал, но я старался тебя оградить…
— Оградить? От чего? Значит, ты был на похоронах?
— Да, зашел, — сказал он после паузы. — Я разносил канапе, помогал и оказывал тебе моральную поддержку.
— А что случилось потом?
— Потом я… — Он кашлянул.
— Что?!
— Трахнул одну официантку. Под влиянием эмоционального стресса! — поспешил оправдаться Лузер. — Стресс всех нас заставляет совершать невероятные поступки. Мне казалось, я запер дверь…
— И я вас застала?
— Ага. Но мы не были голыми или в каком-нибудь неприличном виде! Ну может, слегка…
— Хватит! — крикнула я не своим голосом, отстраняя телефон подальше.
Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы переварить услышанное. Тяжело дыша, я прошла по хрустящему гравию к садовой ограде, опустилась на нее и уставилась через дорогу на поле с овцами, не обращая внимание на крики «Лекси! Лекси!», доносившиеся из телефона.
Значит, я застукала Лузера Дейва, когда он мне изменял. Конечно, так все и произошло. Я даже не удивлена.
Наконец я поднесла трубку к уху:
— И как я отреагировала? Только не ври про розу и прекрасное расставание!
— Ну… — выдохнул мой бывший бойфренд, — честно говоря, ты просто как с ума сошла и буквально взбесилась. Начала кричать о своей жизни. О том, что надо полностью все менять, что это не жизнь, а дерьмо, что ты ненавидишь меня и вообще все ненавидишь… Говорю тебе, Лекси, это было что-то жуткое. Я пытался тебя успокоить, даже принес сандвич с креветками, но ты не захотела его есть и выбежала из комнаты.
— А потом?
— Больше мы не встречались. В следующий раз я тебя увидел уже по телевизору — совершенно изменилась.
— Понятно. — Я засмотрелась на двух птиц, круживших в небе. — Знаешь, ты мог сказать мне правду и раньше.
— Да. Извини, мне очень жаль.
— Ну еще бы…
— Нет, действительно. — Он говорил непривычно искренне. — Я хочу извиниться за то, что связался с той официанткой, и за то, как она тебя назвала. Это уж она от злости.
По-прежнему сидя на ограде, я настороженно выпрямилась:
— А как она меня назвала?
— О, ты же не помнишь… — спохватился он. — Э-э-э… Никак. Я уже тоже не помню.
— Как она меня назвала? — Я встала, крепче стиснув телефон. — Скажи, как она меня назвала! Лузер Дейв!
— Мне надо идти. Удачи тебе с доктором! — И он бросил трубку. Я тут же набрала номер опять, но он был занят. Ах ты, засранец!
Я быстрым шагом направилась в дом. Джон по-прежнему сидел на диване, читая свежий выпуск «Мира уиппетов». Когда он увидел меня, его лицо просветлело.
— Ну что, удалось?
— Как официантка назвала меня на похоронах? Джон тут же опустил глаза и уклончиво ответил:
— Не понимаю, о чем ты. Слушай, ты когда-нибудь читала «Мир уиппетов»? — Он протянул мне газету. — Знаешь, на удивление хорошо пишут…
Я присела рядом с ним и потянула его за подбородок, чтобы заставить взглянуть мне в глаза.
— Я знаю, что рассказывала тебе об этом. Скажи мне. Джон вздохнул:
— Лекси, это крошечная деталь. Почему она для тебя так важна?
— Потому что… просто важна, и все. Слушай, Джон, нельзя отчитывать мою мать и тут же утаивать от меня то, что произошло в моей собственной жизни и о чем я должна знать. Скажи, как меня назвала официантка. Сейчас же! — Я яростно взглянула на него.
— Ладно! — Джон поднял руки, словно защищаясь. — Если тебе обязательно хочется знать, она назвала тебя… Дракулой.
Дракулой?! Несмотря на то что я сильно изменилась и мои зубы уже не растут как попало, я почувствовала, как лицо заливает краска нестерпимого унижения.
— Лекси… — вздрогнул Джон.
— Ничего. — Я сбросила его руку. — Все в порядке.
С пылающими щеками я встала и подошла к окну, силясь представить себе ту сцену — пытаясь, фигурально говоря, влезть в свои стоптанные поношенные мокасины трехлетней давности. На дворе 2004 год. Меня обошли с бонусом. Хоронят моего отца. Только что пришли судебные исполнители объявить нас банкротами и описать имущество. Я наткнулась на своего бойфренда, трахавшего официантку… И она, взглянув на меня всего один раз, назвала Дракулой.
Ситуация начинала проясняться.
ГЛАВА 18
По дороге в Лондон я долго молчала, сжимая лежавшую на коленях синюю папку, словно она могла исчезнуть. За окном мелькали разноцветные поля. Джон то и дело посматривал на меня, но не пытался заговорить.
