— Что с тобой? — не выдержал голем.
— А как же символ свободы и поглотители? — растерянно спросил я.
— Так по завещанию, все имущество Оливье, в том числе артефакт, твое! — веско заметил Евлампий.
— После его смерти. — резонно заметил я.
— Перестань. — оборвал меня голем. — Если он решил сделать тебя своим наследником, ты сможешь убедить его отдать символ свободы.
— Ты думаешь? — все еще не верил я.
— Да что с тобой такое? — удивился Евлампий.
Действительно, чего я боюсь? Сам ведь не знаю. Богатство само идет в руки, а я неуверенно стою и решаю брать его или нет.
— Больно не будет? — на всякий случай спросил я.
— От чего? — не понял Евлампий. — От магической печати?
Я кивнул.
— Магическая печать подтверждает твое согласие с наследованием. Отмечает на документе специальный магический знак, связывает тебя с завещанием и поручителями, чтобы потом никто не мог оспорить твои права на наследство.
Я кивнул. Зажмурился и приложил руку к документу. В пальцах кольнуло и больше я ничего не почувствовал. Открыв глаза, я с интересом посмотрел на руку. Никаких изменений. Те же тонкие пальцы. Та же бледная кожа с прожилками синих вен. Даже пальцев, все еще пять. Я пошевелил рукой. Двигается и то, как обычно.
— Странный у тебя знак. — задумчиво проговорил голем. — Где-то я такой уже видел.
Я посмотрел на завещание. Рядом с банковским оттиском и вензелями поручителей появилось новое изображение, подозрительно напоминающее оскаленные зубы. Я не сразу понял, что это переплетенные буквы моего имени и фамилии.
— Я оборотень. — неуверенно проговорил я.
— Наверное. — неопределенно согласился Евлампий.
Оливье умиротворенно слушал архивариуса и смотрел на поднимающуюся воду. Приняв завещание, он быстро глянул на вензель и, улыбаясь, убрал документ.
— Поначалу, маги хотели остановить отливы и вывести воду в другую долину, но в данных условиях рис сырец… — рассказывал Мровкуб.
— Предлагаю прогуляться к большой арене. — перебил его дядя.
Я заглянул за балюстраду. Вода поднялась так высоко, что достигла середины огромных колонн, поддерживающих платформы, и продолжала прибывать.
Мы двинулись вдоль перил. Прошли по резному пешеходному мостику и направились к центру города. За спиной остался всемирный банк и похожее на пирамиду сооружение в котором нас принимал Сыч.
Строения на платформах походили одно на другое. Либо обычные прямоугольные здания с узкими проулками между ними. Либо открытые террасы с фонтанами и памятниками. Но, встречались и необычные сооружения.
— Арену построили сравнительно недавно, всего за пятьдесят лет до мировой войны. Известный в Благодатных землях архитектор… — архивариус практически не умолкал.
Его повествование могло бы быть интересным, если бы не огромное количество неизвестных названий и труднопроизносимых имен. А так, словесная мешанина, только добавляла путаницы. Я старался не обращать внимание на его болтовню и смотрел вокруг.
Арена отличалась от остальных зданий. В первую очередь тем, что стояла без платформы. Огромный мраморный шар висел между высоких, в два раза выше остальных, колонн. В центре шара открывалось три пары, закругленных к верху, ворот от которых к соседним террасам тянулись лестницы.
— Скрепляющие арену заклятья почти рассыпались во время экспансии поглотителей, но к счастью для современников…
Вода поднялась до платформ и перестала пребывать. Она стояла под шарообразным днищем арены. Я заметил продолговатый балкон с выступающими из него причалами. Несколько бочкообразных барж уже пришвартовались и началась разгрузка. Рядом с низкими суденышками гордо возвышалась черная шхуна.
Оливье приставил ладонь ко лбу и, разглядев свой корабль, довольно улыбнулся.
— Точен, как всегда. — проговорил он.
— Для принятия плавучих судов построили систему каналов, выводящую корабли к морю. Проект подготовил легендарный архитектор…
Мы продолжили переходы бесчисленными мостами и лестницами, и к причалу большой арены добрались уже к сумеркам.
Оливье первым подошел к трапу и, вбежав на палубу, весело закричал:
— Свистать всех наверх!
— Я уже здесь, капитан!
Я взошел на корабль, следом за дядей, и увидел боцмана. Он стоял, сложив массивные руки на груди, и смотрел на нас.
— Что ты здесь делаешь? — напряженно проговорил Оливье.
— Я предатель. — потерянно ответила летучая обезьяна.
Дядя прислонился спиной к мачте и спросил:
— Как ты сюда попал?
— Временное правительство Изумрудного мира посчитало, что я не меньше вас виноват в произошедшем. Команда отреклась от меня. — Чича опустил голову. — Чтобы смыть позор, я пошел на штурм.
— Я так и думал. — прокомментировал дядя.
— Я хотел умереть! Я искал смерти! — горько проговорил боцман. — Парус запутал меня, я ждал смертельного удара, но гремлин пощадил меня. Теперь, я навеки служу кораблю и его капитану.
— Ладно. — проворчал Оливье. — Разберусь с тобой позже. Посиди в трюме и не высовывайся. Твое присутствие нежелательно.
— Так точно.
Летучий обезьян ушел, а я повернулся к дяде.
— Что смотришь, у нас с тобой есть дело. А ты! — Оливье махнул в сторону архивариуса. — Присоединяйся к боцману.
Мровкуб поклонился и последовал за Чичей.
Дядя обнял меня за плечо.
— У них варварские нравы! Обесчещенная летучая обезьяна складывает крылья, падает на землю и разбивается.
— Зачем? — удивился я.
— Для них достоинство важнее жизни. — серьезно проговорил Оливье.
— Без чести, жить нельзя. — поддакнул Евлампий.
Дядя наклонился ко мне.
— Если следовать всем предрассудкам, век твой будет не долог. А я собираюсь продлить свое существование, как можно дольше, и не важно, что для этого потребуется.
— Но так нельзя. — возмутился голем.
— Ты считаешь? — захлопал глазами Оливье. — Скажи это Сычу.
— Причем здесь тайная канцелярия? — не понял я.
— О! Ты видел его глаза? Они же совершенно не человеческие.
— О чем вы? — уточнил Евлампий.
— Это тайна. — прошептал дядя. — Но я обещал открыть своему наследнику все секреты. Поэтому, только между нами.
Он крепче сжал мое плечо.
— Когда Сыч был студиозусом, его еще не звали Сыч. Я не знаю его истинного имени. Он от него отрекся.
