Доктор Саймон исполнила свой долг, попытавшись спасти Анни в скромных условиях нашей больницы, хотя она могла перестраховаться и отправить мою жену в Мемориальную больницу Эмерсона, обрекая ее на смерть в пути. Доктор Саймон заслуживает нашей поддержки, а не порицания».
Оливия дважды перечитала письмо, забыв о завтраке. Она позвонила Алеку домой, но нажала на рычаг, когда услышала запись на автоответчике, и набрала номер ветеринарной клиники. Оливия запаниковала, когда трубку взяла регистраторша. Ей не хотелось отрывать Алека от работы.
– У меня проблемы с кошкой, – начала Оливия, тут же вспомнив, что при помощи подобной уловки Алек попал на прием к своему тестю. – Могу ли я сегодня попасть на прием к доктору О’Нилу?
– Что с вашей кошкой?
– У нее какое-то раздражение на коже. – Оливия посмотрела на плетеное кресло в гостиной, где Сильвия спала, свернувшись клубочком, довольная и абсолютно здоровая.
– Доктор О’Нил примет вас около половины пятого. Вы сможете приехать в это время?
– Да.
– Назовите вашу фамилию, пожалуйста.
– Миссис Маселли, – ответила Оливия, побоявшись, что фамилия Саймон покажется девушке слишком знакомой.
В приемной ветеринарной клиники дожидались своей очереди три собаки, и Оливии стало стыдно, что она подвергает Сильвию такому испытанию. Кошка дрожала у нее на руках, но сразу же успокоилась, как только они оказались в небольшой смотровой в ожидании Алека. Оливия подумала, что совершила ошибку. Ей самой определенно не понравилось бы, если бы кто-то помешал ей работать, явившись со своими личными проблемами. Она уже взялась за ручку двери, как дверь на противоположной стене распахнулась и вошел Алек.
– Оливия? – В его голосе слышалось явное изумление. Они не виделись неделю, и его загар стал еще темнее, резко контрастируя с белоснежным халатом. – Что случилось с Сильвией?
– Честно говоря, ничего, – Оливия виновато улыбнулась. – Прости меня, Алек. Я просто хотела поблагодарить тебя за письмо в газету. Я позвонила тебе домой, но мне никто не ответил. А мне не терпелось увидеть тебя.
Алек улыбнулся ей в ответ. Он протянул руку, взял у Оливии кошку, и та уютно устроилась, прижавшись к его груди. Алек поглаживал Сильвию, и та тихонько замурлыкала.
– Тебе незачем было придумывать предлог, чтобы увидеться со мной.
Оливия почувствовала, как краска заливает ей щеки. Она повела себя как подросток.
– Я прочитала твое письмо и испытала огромное облегчение, – призналась она.
– Ты не заслужила публичного осуждения.
– Что ж, не знаю, изменится ли после твоего письма общественное мнение, но я все равно безмерно тебе благодарна за него, за то, как ты оцениваешь случившееся. У меня были сомнения на этот счет.
Алек посмотрел на Сильвию. Она мирно урчала, сунув одну лапу в нагрудный карман его халата.
– Прости, что не позвонил тебе. – Он снова смотрел на Оливию. – Я не сомневаюсь, что ты нуждалась в поддержке, только…
– Не извиняйся. Я пришла не за тем, чтобы ты просил у меня прощения.
– Понимаешь, мы с тобой слишком сблизились.
– Ты, должно быть, думаешь, что я ужасная женщина, раз позволила нашим отношениям зайти так далеко.
– Нет, я так не думаю, – искренне возразил Алек. – Ты давно не общалась с мужем, я потерял жену, и… Ты расстроена из-за этого?
– Смущена.
– Не надо смущаться.
– Ладно, я пойду, а ты занимайся настоящими пациентами. – Оливия потянулась, чтобы взять Сильвию, но Алек уклонился.
– Не спеши. Расскажи, как твои дела.
Оливия вспомнила головокружительный водоворот событий на прошедшей неделе. Пол позвонил из Вашингтона. Пол вернулся. Пол сожалеет о случившемся. Но Оливия не хотела говорить о Поле.
– Я собиралась начать работу над новым витражом, – сказала она, – но Том не может больше давать мне уроки.
– Почему это? – В глазах Алека Оливия увидела неподдельное изумление. – Надеюсь, это не из-за пересудов о смерти Анни?
Оливия кивнула.
– Это нелепо. – Алек нахмурился. – Я с ним поговорю.
– Нет, пожалуйста, не надо. Этим ты только ухудшишь положение.
– И что ты теперь намерена делать? Бросишь заниматься витражами?
– Что-нибудь придумаю.
– В кладовой остались кое-какие инструменты Анни. Почему бы тебе не заехать и не посмотреть, не пригодится ли тебе что-нибудь?
– А у Анни дома был точильный камень?
Алек квинул.
– Заезжай вечером. – Он протянул ей Сильвию, и его пальцы легко коснулись ее груди под блузкой. – Вероятно, дети будут дома. Они исполнят роль дуэньи, удержат нас от глупостей.
Оливия остановилась у двери и обернулась к нему:
– Сегодня утром я впервые почувствовала, как шевелится ребенок.
Алек смотрел на нее без улыбки, и она не могла понять, о чем он думает. Оливия дернула плечом, совершенно смутившись.
– Мне просто хотелось кому-нибудь рассказать об этом, – призналась она и открыла дверь.
– Оливия! – окликнул ее Алек, и она снова повернулась к нему: – Тебе следовало рассказать об этом Полу.
38
Алек вытащил из стенного шкафа чемоданчик с инструментами Анни и ее точильный камень и отнес все это в кабинет. Чемоданчик был сделан из мягкой коричневой кожи. Он запылился, и одного его вида оказалось достаточно, чтобы у Алека защемило в груди. Он вытер пыль тряпкой, потом раскрыл чемоданчик на рабочем столе Анни. Его словно парализовало от знакомого запаха, запаха Анни и ее инструментов.
Инструменты не были разложены по ячейкам и валялись в беспорядке, как оставила их Анни. Стеклорезы, кусачки, рулоны стеклянного припоя и медной фольги, ножницы с тремя лезвиями. Алеку стало неловко, что Оливия увидит этот беспорядок, поймет, что Анни не была ярой сторонницей порядка. Он сразу же представил, как жена сидела в кабинете, поминутно отбрасывая рукой волосы, мешавшие ей работать. Она собирала пряди, скручивала и перебрасывала за спину. Это был бессознательный жест. Алек впервые увидел его, когда они только встретились на берегу у Киссриверского маяка. Пусть Оливия возьмет нужные инструменты, пусть пользуется ими, пусть подарит им вторую жизнь.
– Зачем ты вытащил мамины инструменты?
Алек повернулся и увидел Лэйси, стоявшую в дверях. Ее волосы отрастали, сочетание черных и рыжих прядей было почти комическим.
– Оливия Саймон заедет и возьмет некоторые из них на время.
– Почему она не может пользоваться инструментами Тома?
– Том теперь не дает ей уроки, и Оливии нужны собственные инструменты. Я предложил ей заехать и взять то, что нужно.
