— Совершенно верно, мессир, — ответил вагант. — Гийо… пардон, Жак Боном, тоже был с нами.
— Это знак свыше! — Пьер д'Амбуаз с торжественным видом указал двумя пальцами на небо. — Жак Боном, я ваш двойной должник! Вы можете располагать мною в любых житейских ситуациях. Если пожелаете, я буду вашим покровителем.
Болтун Гийо, который в этот момент почему-то потерял дар речи, с благодарностью поклонился рыцарю, при этом его глаза хитро блеснули. Жиль скептически хмыкнул; он точно знал, какие мысли бродят сейчас в голове Пройдохи. Вагант был совершенно уверен, что бывший инсургент Жак Боном уже представляет, как он обустроится в богатом замке Пьера д'Амбуаза, чтобы снова заниматься ничегонеделанием и дураковалянием.
— А теперь к делу! — решительно заявил Пьер д'Амбуаз и обратился к Жилю: — Мне нужно знать все о замке этого гнусного разбойника, Арденнского Вепря: где он находится, что собой представляют его оборонительные сооружения, численность гарнизона…
Жиль согласно кивнул и рассказал, что собой представляет замок Гийома де ла Марка. Когда он закончил свою речь, рыцари призадумались. Все выходило на то, что с наскока замок Гийома де ла Марка не взять; для этого было маловато сил. Значит, нужно ждать подкрепление. Пьер д'Амбуаз уже хотел послать гонца в ближайший гарнизон, но тут Жиль достал из-за пазухи договор дофина Людовика с Арденнским Вепрем и отдал его рыцарю.
Пьер д'Амбуаз, прочитав договор, нахмурился.
— Этот пергамент, мессир де Вержи, стоит дорогого, — сказал он задумчиво. — Придется менять наши планы. Возвращаемся обратно, господа! — сказал он рыцарям.
Никто ему перечить не стал; одно дело — взять приступом лагерь противника, пусть и хорошо укрепленный, а другое — замок. Вскоре дорога опустела. Спустя какое-то время, припадая на раненую лапу, из зарослей вышел ирландский волкодав. Он сел посреди дороги и жалобно завыл, подняв свою лобастую голову к быстро темнеющему небу. Одинокий вой вместе с порывом ветра пронесся над лесом и растворился в вечерних сумерках. В воздухе пахло приближающимся дождем и свежей кровью.
Вместо эпилога
Тот, кому довелось побывать в свободном городе Безансоне, расположенном у изгиба реки Ду, конечно же не остался равнодушным от этой жемчужины провинции Франш-Конте. В старинном городе, впервые упомянутом в «Записках о Галльской войне» Юлия Цезаря, было на что посмотреть: и величественный дворец Гранвель, и чудесную базилику в честь святого Маврикия, предводителя Фиванского легиона, состоявшего сплошь из христиан, и госпиталь Святого Иакова, где обычно останавливались паломники на пути в Рим, и вырезанные в скале ворота Тайе (или Черные Ворота) — триумфальную арку галло-римского времени с рельефными изображениями из античной истории, построенную в честь побед Марка Аврелия в войне с Парфией…
Но многие путешественники стремились посмотреть еще на одно чудо — на этот раз сотворенное не человеческим гением, а природой. Неподалеку от Безансона река Ду, протекая по глубокому ущелью, образует озеро Лак-де-Брене и водопад высотой в половину арпана[68]. Добраться до водопада можно по тропинке вдоль реки, но лучше ехать по узкой дороге, на которой путника ожидает таверна «Верный пес», — небольшое, но очень уютное и чистенькое заведение, над входом в которое висит вывеска, искусно выкованная из металла. Она изображает пса — обычную дворнягу — и почему-то с рыбиной в пасти.
В таверне вас приятно обслужат, недорого и вкусно покормят, и при желании соберут корзинку с вином и закуской, чтобы можно было любоваться красотами водопада долго и с полным удовольствием. В таверне заправляли двое: хозяин, который подремывал за стойкой, сидя в удобном, сильно потертом креслице, и разбитная смазливая бабенка, сожительница владельца таверны, моложе его лет на двадцать. К своему благодетелю, отличавшемуся ленцой, она относилась с благоговением и исполняла все его прихоти беспрекословно. Но он был добр, снисходителен и никогда не поднимал руку на свою сожительницу, даже когда она этого заслуживала.
Вечером, когда поток клиентов иссякал, хозяин таверны брал бутылку вина и шел на берег реки. Там стоял одинокий памятник, стела, на которой было вырезано лишь одно слово «ГАСКОЙН». Владелец таверны, в котором читатель уже узнал Гийо, садился на плоский камень рядом со стелой и, попивая вино, задумчиво смотрел вдаль, сощурив глаза, — вспоминал прошлое. Под стелой лежал его верный Гаскойн, лучший пес в мире, как утверждал Пройдоха (увы, собачий век короток), и Гийо мысленно воскрешал своего любимца и даже разговаривал с ним.
По большей части все его мысли вертелись вокруг Жиля и рутенца Андре. Вскоре после событий возле замка Арденнского Вепря их пути разошлись. Замок был захвачен войском герцога бургундского Филиппа под командованием Пьера д'Амбуаза. Его правой рукой в этом походе был и знакомый беглецам рыцарь Раймон де ла Герр. Дело оказалось совсем легким — кроме ирландского волкодава с перебитой лапой, в логове разбойников не оказалось ни единой живой души. Гийом де ла Марк ушел со своим отрядом в горы и затаился там до поры до времени.
А таиться ему было отчего. Договор, заключенный между дофином Людовиком и Арденнским Вепрем, который Жиль передал Пьеру д'Амбуазу, предполагал их совместную борьбу против герцога Филиппа, правителя Бургундии, который пригрел на груди змею в виде наследника французского престола. Людовик, как обычно, затеял очередную интригу, но на этот раз промахнулся. Ему тоже пришлось в срочном порядке оставить Бургундию и скрыться в неизвестном направлении.
Герцог Филипп весьма благосклонно отнесся к Жильберу де Вержи и Андре де Саду, которые помогли раскрыть заговор. Он предложил молодым людям свое покровительство и возможность служить при его дворе. Но если Андрейко ухватился обеими руками за предложение герцога (чего еще желать лучшего!), то ваганта роль придворного музыканта не устраивала. Его звали дорога и новые приключения. Он продолжал мечтать о Болонье, хотя желание учиться в тамошнем университете у него пропало.
Сокровища, которые беглецы умыкнули из тайника Арденнского Вепря, они поделили честь по чести — на три равных доли. Андрейко (теперь уже Андре де Сад) прикупил себе большой и красивый дом, полагающийся ему по должности при дворе герцога, а Жиль передал деньги матери, которая осталась вдовой и вела полунищенское существование (Ангерран де Вержи умер, оставив ей лишь долги, дочь Рошель вышла замуж и перебралась к мужу, а старший сын Этьен по фамильной традиции где-то воевал и совсем не занимался хозяйством), и ударился в странствия. Вскоре его слава как поэта и музыканта едва не затмила славу самого Франсуа Вийона, которому все-таки довелось отсидеть год в тюрьме из-за убийства священника Филиппа Сермуаза.
Вскоре после выхода из тюрьмы оставшегося без средств к существованию поэта хотели арестовывать за кражу, и ему пришлось покинуть Париж. С этого времени началась его скитальческая жизнь. В 1457 году он на короткий срок появляется при дворе Карла Орлеанского, где принимает участие в поэтическом состязании, устроенном владельцем замка. В дальнейшем Франсуа Вийон сблизился с шайкой бродяг и грабителей, не раз попадал в тюрьму и даже приговаривался к смертной казни, но от длительного заключения и смерти его спасал поэтический талант — стихи бывшего магистра искусств пользовались большой популярностью не только среди простолюдинов, но и при дворе короля Франции. После 1463 года его след затерялся, и можно только предполагать, как закончил свой жизненный путь наиболее самобытный и талантливый французский поэт позднего Средневековья.
