– Но если Ева нигде не будет учиться, возникнут серьезные проблемы. Подумай об этом, милая. Если она прекратит тренировки и не пойдет в школу, то чем, скажи на милость, прикажешь ей заниматься? Ничего хорошего ждать не приходится. И тут даже нельзя обвинить одну Еву. При обилии свободного времени она просто не устоит перед множеством соблазнов.
– Да уж, ситуация. – Я в сердцах хлопаю себя по коленям. Джереми в страхе трясет крошечными кулачками и, похоже, вот-вот расплачется. Но, слава богу, быстро успокаивается.
Поднимаюсь с места и медленно, чтобы снова не испугать Джереми, ставлю почти полный стакан на стол.
– Ладно, пойду, поговорю с Евой.
* * *
– Ева! – зову я.
Ева сняла с Флики развязки и вывела из денника. Рядом лежит лиловый пластиковый поддон с предметами для ухода за лошадью. Но Ева в данный момент ими не пользуется. Она ласково поглаживает кобылу по округлым, как у арабской породы, щекам и что-то нашептывает на ухо.
Дочь бросает в мою сторону мимолетный взгляд и тут же отводит глаза в сторону.
Обхожу Флику сзади и глажу по крупу, чтобы кобыла знала о моем присутствии.
– Ты не сказала, что у Фредди родились котята, – обиженно упрекает Ева.
– Прости, не успела.
Ева распрямляет лошади челку и наклоняется, чтобы выбрать нужную щетку. Отойдя от меня на пару шагов, она начинает расчесывать Флику, целиком отдаваясь этому занятию. Кругообразными движениями проводит щеткой по всему туловищу, а затем приглаживает шерсть свободной рукой, пока она не начинает сиять подобно ониксу.
– Так у них уже открылись глазки? – интересуюсь я.
– Пока только у двоих. Остальные еще слепенькие.
– И вся компания по-прежнему обитает на моей кровати?
– Угу.
Долгое время мы молчим, и Ева продолжает расчесывать Флику. Вот она наклоняется и начинает чистить лошадиное брюхо. На мгновение прекращает это занятие и, переложив щетку в другую руку, ощупывает пространство между задних ног кобылы. Проверяет, не надо ли почистить ложбинку между сосков. Когда соски набухают, Флика имеет обыкновение тереться хвостом о стены, деревья и изгороди, при этом вылезают верхние волосы. Хвост Флики – предмет особой гордости дочери, поэтому вымя и промежность лошади всегда находятся в идеальном состоянии. И в этом заключается одно из основных преимуществ кобылы, так как привести в надлежащий вид этот участок тела у мерина или – упаси господь! – жеребца гораздо сложнее.
В конце концов я не выдерживаю и наклоняюсь за длинной расческой.
– Можно помочь? – робко спрашиваю разрешения.
– Конечно, о чем речь, – милостиво соглашается дочь.
В течение нескольких минут в полном молчании тщательно расчесываю Фликин хвост. Уже не осталось ни одного спутанного клубка шерсти, но я продолжаю свое занятие просто ради удовольствия. Несмотря на жесткость, приятно ощущать рукой длинный конский волос, ниспадающий подобно водопаду. Разминаю пальцами гелеобразный лосьон «Ковбой мэджик» и втираю в волосы по всей длине хвоста, который на глазах становится мягче. Неожиданно в голову приходит занимательная мысль. Интересно, догадался ли кто-нибудь сделать из черного конского волоса струны для скрипки? А если нет, то почему?
– Значит, так, – начинаю я и тут же умолкаю, потому что не знаю, как подступиться к волнующей всех нас теме.
– Что ты, мама? – недоумевает Ева, выглядывая из-за спины Флики. Дочь уже чистит лошадь с другой стороны.
– Думаю, нам надо поговорить. Что скажешь?
– О чем?
– О твоей дальнейшей судьбе.
Голова Евы снова скрывается за лошадиным туловищем, и видно только, как мелькает рука со щеткой. Так долго и усердно Флику еще не чистили.
– Хочешь вернуться к Натали?
В ответ – молчание.
– Ладно, – не отступаю я, – если не хочешь, наймем для тебя репетитора. И можешь ездить верхом на Восторге. То есть пока мы не подыщем тебе другую лошадь.
– Не хочу другую лошадь.
– Послушай, Ева…
– Или я поеду верхом на Джо, или вообще не поеду.
Ева бросает щетку в поддон и, поднырнув под развязки, удаляется по проходу, бросив меня в компании Флики.
Отстегиваю развязки и оставляю у стены, а потом беру Флику за капсюль, завожу в денник и снимаю недоуздок. Закрыв дверь денника, вешаю на нее недоуздок. Если бы для лошадей существовал гардероб, Фликин был бы лиловым. Комплект для ухода, недоуздок, корда, чембур, чепрак, щетки и даже ведра для воды – все выдержано в лиловом цвете.
Оставив Флику в деннике, поднимаюсь по темной деревянной лестнице в квартиру. Чувствую себя приговоренным к смерти преступником, идущим на эшафот.
Ева лежит на моей кровати и безутешно рыдает. Фредди разлеглась на подушках, а возле нее свернулись клубочками котята. Теперь они со спины скорее напоминают не крыс, а поросят. Их мамаша, прищурившись, наблюдает за нашими действиями.
– Ева, милая, успокойся.
Дочь берет бумажный носовой платок, который я подаю, и громко сморкается.
– Скажи, ты хочешь вернуться к Натали?
– Она не возьмет меня обратно.
– Неизвестно. Но ведь речь не об этом. Мне надо знать, чего хочешь ты.
Ева поворачивается покрасневшим от слез лицом. Похоже, у нее сейчас произойдет очередной срыв. Я отступаю на шаг, собираясь с силами, чтобы продолжить разговор.
– Ничего не знаю! – кричит дочь. – Почему я все испортила?! Не хочу чувствовать себя виноватой, и не могу представить свою жизнь без Джо! Особенно теперь, когда умер папа! А я хочу, чтобы он был жив! – Ева падает на скомканную постель и заливается слезами. Похоже, успокоится она не скоро.
Тихонько подхожу к изножью кровати и сажусь рядом. Осторожно поглаживаю по спине, а потом тоже прикладываюсь на подушку и шепчу на ухо ласковые слова. Глажу по колючей, почти лысой голове. Постепенно Ева успокаивается, и ее тело выглядит обмякшим и безвольным.
– Доченька, давай вернемся вместе в дом, – предлагаю я.
– Нет, не хочу, – сдавленным голосом отказывается Ева.
– Ну, пожалуйста.
– Нет, приду чуть позже, а сейчас мне нужно побыть одной.
С горестным вздохом целую бритый затылок и пячусь к двери, стараясь не наткнуться на мебель.
На обратном пути навещаю Восторга, который встречает меня радостным ржанием. С упоением целую бархатистый нос лошади, высовывающийся из денника в отверстие для подачи пищи.
* * *
Вернувшись в дом, застаю Дэна в своем кресле. В руках у него банка с пивом. Мой бокал по-прежнему на столе. Молча хватаю его и усаживаюсь на полу напротив развивающего центра.
