Когда все против тебя
Последние две недели августа Джастин курсировала между офисом, больницей и домом. В этой неизбежности была определенная свобода. Она две недели не разговаривала с Барри. Она не могла сказать, что ей его не хватает. Но молчание оставляло странное ощущение.
В полдень пятницы компания «Голсуорси пейпер» подписала договор о намерениях с расположенной в Лос-Анджелесе фирмой, которая участвовала в тендере на дочернюю компанию «Фитцсиммонс», производящую пестициды. Акции «Голсуорси» тут же упали на пять пунктов. Джастин и Митч установили свои ноутбуки в одной из комнат для совещаний противоположной стороны в восемь вечера. Банковская группа работала в комнате по соседству. Главой конторы был начинающий Дриггс. Митч качал ногой, отчего трясся весь стол. Они ели пастрами и спорили до двух ночи, а потом принялись спорить, к какому часу вернуться сюда на следующее утро.
Обсуждение продолжилось наутро за рогаликами. В десять позвонили из арбитража. К одиннадцати позвонил Фарло. В полдень принесли пиццу. Агент Крикета по связям с общественностью считала своим долгом прокомментировать каждый пункт, замедляя весь процесс все больше и больше. Банкиры заказывали еду каждые три часа. Митч бегал по стенкам. В девять Джастин сказала Фарло, чтобы он перестал звонить, Митчу – чтобы он перестал дрожать, банкирам – чтобы они перестали заказывать еду. В десять она сказала агенту по связям, чтобы та шла домой и не возвращалась, пока ее не позовут. Они работали всю ночь и весь следующий день.
В воскресенье вечером в десять сорок пять Джастин встала, опухшая, вымотанная, ей все опротивело. Сделку надо завершить до полуночи, или на следующее утро курс опять обвалится. Пусть покупатель уже покупает – или потеряет свое преимущество.
– Я знаю, что вы думаете иначе, – без улыбки предупредила она, – но что касается того варианта, который я предложила вашему вниманию в качестве нашей окончательной позиции… Так вот, это и есть наша окончательная позиция.
В конце концов они отправили в корзину все, что уже наработали, и Джастин написала весь контракт сразу набело в течение тридцати минут. Советы директоров обеих компаний были уведомлены по факсу в одиннадцать тридцать пять, рукопожатия и подписи воспоследовали в одиннадцать пятьдесят пять. Голсуорси настоял на своем, послал за шампанским и произнес в микрофон пятиминутный тост, пока все остальные, моргая, смотрели друг на друга с усталостью и отвращением. Какая бессмысленная трата энергии.
На следующий день она проспала до двух, потом притащилась на работу. Фарло вызвал ее к себе. Она устало добрела до его кабинета.
– Как дела, Шифф? – обвиняющим тоном спросил он.
– Нормально.
– Только нормально? Что с тобой такое? А, да, бабушка.
– Ей нехорошо.
– Угу, угу. – Он посмотрел на часы. – У меня есть для тебя новое дело. Это если не помешают твои семейные дела.
Когда-то ее это забавляло. Сейчас она разозлилась. Почему все должны под него подстраиваться? Ну и что, что у него эффективный обмен веществ. Она и сама такая, но она же не грубит.
– «Семейные дела» не представляют проблемы. Просто у меня сейчас в самом разгаре две продажи, и они не оставляют мне времени.
– Одну из них ты вчера закончила, – попробовал он. – А вторая не начнется прямо сейчас.
Джастин только что провела все выходные взаперти! Она не заслуживает, чтобы с ней обращались, как с новичком-нытиком.
– Мне действительно очень жаль.
Фарло оглядел ее и поднял мохнатую бровь.
– Ладно. – Он встал. Несделанная работа лежала между ними. – И что я должен с этим делать?
Вот и еще одна вещь, которой она не выносила: выражение застенчивой беспомощности. Раньше это срабатывало: ей льстило, что она так ему нужна. Теперь она переросла необходимость производить на него впечатление.
– Я уверена, вы подыщете кого-нибудь, – усмехнулась она.
В ту ночь Джастин никак не могла уснуть. При условии, что Барри найдет работу и опять превратится в хорошего Барри, каким он был с декабря по апрель, она, скорее всего, могла бы быть с ним счастлива. Но он будет отпускать вульгарные шуточки, заигрывать с официантами и оставлять на полу грязное белье. До скончания веков. Это и есть – долго и счастливо? Больше думать было не о ком.
Она позвонила ему. Комнату наполняли голубоватым светом электронные часы. Приятно было услышать его дыхание. В разговоре то и дело возникали уютные паузы. Это была критическая ситуация. Ей хотелось его видеть. Они договорились. А там она посмотрит, что чувствует.
